Беларусь хочет стать IT-страной: поможет ли это экономике и чем грозит Лукашенко

Основатель минского Парка высоких технологий Владимир Цепкало выразил желание участвовать в президентских выборах и резко раскритиковал белорусскую власть. Выдвижение Цепкало актуализировало вопрос о значении сектора IT в жизни Беларуси. Руководство республики намерено превратить Беларусь в IT-страну и рассчитывает, что информационные технологии должны стать новым драйвером роста экономики и обеспечить ей конкурентные преимущества. Айтишники — новый социальный феномен в жизни белорусского общества, наиболее высокооплачиваемая и престижная страта, куда стремится попасть амбициозная молодежь. При этом ставка на IT-сектор в перспективе создает для Беларуси серьезные риски в социальной и политической сферах.

Следует отметить, что в своих IT-амбициях Беларусь во многом опирается на советское технологическое наследие. Белорусская ССР была одним из основных центров индустрии советских электронно-вычислительных машин (ЭВМ) с соответствующим кадровым потенциалом и образовательной инфраструктурой.

С распадом СССР весь этот сектор экономики оказался невостребованным и схлопнулся, а оставшиеся не у дел специалисты начали выезжать за рубеж.

Создание Парка высоких технологий (ПВТ) в 2005 году было попыткой остановить эти негативные тенденции и удержать в республике ценных специалистов, а также связанную с ними научную и образовательную инфраструктуру.

Однако после краха советского промышленного и технологического комплекса, на который работал белорусский «хайтек», новое свое применение он был вынужден искать на мировом рынке, где полностью доминировали западные корпорации. Понятно, что в этих условиях Беларусь могла претендовать разве что на скромную нишу аутсорсинга, то есть работы по подрядам для западных заказчиков.

Для небольшой страны и этого оказалось достаточно. Западные компании охотно сотрудничали с белорусскими программистами, учитывая географическое положение Беларуси, а также дешевизну и квалифицированность белорусской рабочей силы. Поэтому довольно быстро IT-сектор начал превращаться в престижный сегмент с уровнем заработков значительно выше, чем в среднем по республике.

Росту популярности и престижа IT способствовал и ряд успешных стартапов и проектов с белорусскими корнями — игра World of Tanks, мессенджер Viber, приложение MSQRD, а также ряд других программ и приложений.

Тем не менее IT-сектор, работающий в основном на внешних заказчиков, оставался довольно ограниченным и на роль едва ли не основного драйвера экономики претендовать никак не мог.

Ситуация начала меняться где-то с середины «десятых» годов, а поворотной вехой в судьбе белорусского IT стал Декрет №8 «О развитии цифровой экономики», подписанный Александром Лукашенко 21 декабря 2017 года и предоставивший IT-компаниям льготные условия функционирования, в том числе освобождение от большинства налогов, включая налог на прибыль.

В соответствии с Декретом подобный режим функционирования IT-индустрии предполагается до 1 января 2049 года. Кроме того, Декрет предусматривает развитие IT-образования в Беларуси, а также поддержку перспективных стартапов. По замыслу, все эти меры должны способствовать превращению Беларуси в одного из ведущих игроков на рынке информационных технологий.

Таким образом, отныне IT превращается в одну из главных ставок белорусской экономики.

С чем связано подобное решение и почему оно возникло именно сейчас? Как представляется, в пользу этого сыграл ряд факторов.

Во-первых, за время функционирования ПВТ вокруг него успел сформироваться круг влиятельных бизнесменов, способных лоббировать свои интересы и убедить руководство страны в том, что поддержка IT способна стать «золотой жилой» и драйвером для белорусской экономики. Во-вторых, этому способствовали геополитические изменения, во многом обусловившие исчерпанность той экономической модели, которая сложилась в Беларуси в постсоветский период.

«Белорусское экономическое чудо» было основано на сохранении советского промышленного потенциала, доставшегося Беларуси, за счет открытости прежде всего российского рынка, а также доступа к российским же энергоносителям по льготным ценам.

Такая модель интеграции, не обставленная сколько-либо значимыми политическими условиями, вполне устраивала официальный Минск и позволяла поддерживать в Беларуси достаточно высокий по постсоветским меркам уровень жизни и социальной защищенности, а также отказаться от болезненной и непопулярной реструктуризации экономики по заветам Чикагской школы.

Однако сегодня, когда Москва все более настойчиво обусловливает экономическую поддержку Беларуси требованиями политической солидарности, а поток льготных ресурсов иссякает, эта модель перестает работать. Минск недвусмысленно дал понять, что предлагаемый Россией формат интеграции его не устраивает, а процесс согласования «дорожных карт» был фактически заморожен.

Более того, ресурсная зависимость белорусской экономики от России все чаще трактуется как угроза белорусскому суверенитету. Отсюда лихорадочный поиск альтернативных энергоносителей или попытки перераспределить торговый баланс по формуле 30:30:30 (30% — Россия, 30% — ЕС, 30% — так называемые государства дальней дуги).

В этих условиях Минск ищет асимметричный ответ на стоящие перед ним вызовы, который избавил бы белорусскую экономику от фатальной ресурсозависимости и одновременно обеспечил бы ей высокую доходность и устойчивый рост. На роль такого золотого ключика и претендует IT-сектор.

Однако удастся ли IT оправдать возлагаемые на него надежды — вопрос открытый. IT-индустрия — один из наиболее глобализированных сегментов мировой экономики, где правила задают западные корпорации. Поэтому надежды на то, что Беларуси удастся стать самостоятельным и влиятельным игроком на этом рынке, кажутся довольно наивными.

Конкурентные преимущества белорусского IT — относительная дешевизна рабочей силы и искусственные тепличные условия, созданные Декретом №8, — превращают его в закрытый анклав, мало сообщающийся с остальной экономикой и не оказывающий на нее никакого положительного эффекта.

Если не считать развития связанной с IT сферы услуг и строительного бума, которые, однако, также остаются ограниченными преимущественно белорусской столицей.

В этом плане весьма поучителен пример еще одной IT-страны — Индии, где IT-сектор также представляет собой анклав, существующий параллельно остальной экономике, в которой доля ручного труда по-прежнему составляет более половины ВВП.

Поэтому положительные эффекты белорусского IT представляются весьма ограниченными.

Более того, развитие IT-анклава может способствовать росту социального расслоения, а значит, и социально-политической напряженности, а ведь относительная эгалитарность белорусского общества и отсутствие кричащих социальных контрастов долгое время были главными козырями Беларуси в сравнении с другими постсоветскими странами.

Белорусский IT может стать еще одним проводником западных влияний в Беларуси. Показательно в этом плане то воодушевление, которое выразил госсекретарь США Майк Помпео, посещая ПВТ во время своего недавнего визита в Минск. Это неслучайно.

Несмотря на то, что своим расцветом IT-сектор Беларуси во многом обязан мерам государственной поддержки, он ориентирован в первую очередь на обслуживание западной экономики.

Отсюда характерный для айтишников настрой: западнический, либеральный, космополитичный, с чувством собственного социального превосходства и элитарности.

Все это чуждо тому авторитарно-патерналистскому стилю руководства, который сложился в Беларуси за последнюю четверть века. Поэтому нельзя исключать, что со временем IT-сектор станет точкой сборки для новой генерации белорусской оппозиции, делающей ставку на «современность», «успешность» и, конечно же, «западный выбор».