Премьер-министр России Дмитрий Медведев одобрил проект соглашения о зоне свободной торговли между Евразийским экономическим союзом (ЕАЭС) и Сербией. Ранее о готовности вступить в ЕАЭС сообщил Узбекистан. Зачем странам — участницам ЕАЭС нужна евразийская интеграция, чего не хватает интеграционным проектам и как их активизировать, аналитическому порталу RuBaltic.Ru рассказал генеральный директор Евразийского центра интеграционных исследований, полномочный представитель президента Делового совета ЕАЭС Станислав НАУМОВ.
— Г-н Наумов, чего сейчас не хватает евразийской интеграции?
— Не хватает Дональда Трампа. Не хватает куража.
Когда говорят «Дональд Трамп», мне представляется фигура Льва Троцкого. То есть не хватает человека, который 100 лет назад создал Красную Армию и организовал огромное количество людей в определенный сложной форме дисциплины «с нуля». Потому что Белая Армия была царской армией, было кому учить свои кадры.
Не хватает мобилизующего топ-менеджера или группы топ-менеджеров, которые спорили бы до хрипоты, создать ли вначале рынок страхования или переходить к единой криптовалюте.
Потому что мы всегда помним, что до евро в Европейском экономическом сообществе для расчетов применялось экю, в странах СЭВ применялся специальный расчетный рубль. Поэтому нужно, чтобы кто-то появился и сказал: «Это мой проект. Я его сделаю вселенским». Чтобы реально появилось чувство идентичности.
Это не должно быть самоцелью, но на Олимпиаду 2024 года надо уже отправлять единую команду ЕАЭС. Как бы это смешно ни звучало.
И брать золотые медали. Это одна из декларативных историй, но почему нет? Мы видим, что спорт, который понятен любому, — это серьезная отрасль экономики, такая же важная, как металлургия или фармацевтика. Можно хотя бы здесь попробовать выступить на международной арене под единым флагом? Нужен хороший тренер, который поможет сборной брать золото на мировой арене.
— Получается, нужна политическая воля?
— Политическая воля есть и у Путина, и у Лукашенко, у Назарбаева. Даже у Пашиняна она оказалась интеграционная, а не наоборот, как все думали. Нужна политическая сверхволя.
— К вопросу сверхволи. Интеграционные проекты сейчас не в моде, прямо скажем. К ним относятся скептически, в том числе под влиянием Трампа.
— Трамп и Мексику собрался отгородить стеной, ставя под удар проект НАФТА. Но мода на ЕАЭС — это вопрос российского вклада в евразийскую интеграцию. То есть модно где? Модно там, где есть положительный финансовый результат.
Россия в этом смысле обречена, она должна постоянно думать не о моде, о какой-то имперскости, а о том, что мы больше зарабатываем и, как в семье, должны класть больше в общий котел, сохраняя при этом равные отношения между членами семьи.
В данном случае невозможно сказать, что у нас 80% таможенных платежей (кстати, в ЕврАзЭС в 2000-е годы такое было, и почему мы не заработали), мы и большим количеством баллов голосуем. Меньшим по размерам в семье не интересно, они сюда вошли, чтобы улучшить жизнь своих жителей. В этом смысле оно не может не быть модным.
Если вам поставляют газ на кухню по цене меньшей, чем всем остальным на районе, это всегда будет приятно. На потребительском уровне это было и есть модно. Какие-то интеграционные льготы и привилегии не только на уровне членов профсоюзов; что-то должно чувствоваться и бизнесом, и самим конечным потребителем.
— Тут может возникнуть вопрос. Начался разговор про интеграционные льготы, преференции. То есть мы это все делаем, чтобы интеграция существовала и развивалась. А разве не должно быть наоборот — мы интеграцию рассматриваем как средство иметь различные льготы?
— Если сейчас взять любой школьный словарь, то там будет написано, что интеграция объединяет разные по своему исходному состоянию сегменты. Если это одинаковые элементы, их не нужно интегрировать.
Если это два одинаковых пакета риса, они будут просто одной большой кучей риса, и не нужно предпринимать никаких действий по отношению к рисовым крупинкам. А если в одном случае это будет фасоль, а в другом огурцы, вам уже нужно будет думать, как вы будете это резать. Тогда возникнет необходимость ваших представлений. Надо спросить, как мама резала этот салат, как будет лучше: огурцы резать вдоль или поперек, фасоль варить 15 минут или 3 часа.
Союз — это только площадка для обсуждения того, что мы видим. Что можем делать мы, а можем не делать, или что мы все впятером можем не делать.
Нас по большому счету чем-нибудь да накормят, чем-нибудь да согреют. Можно себе представить, что европейские перевозчики будут нас возить по пространству 5 стран, китайские аграрные холдинги будут нас кормить, а индийские лекари будут нас лечить. Ничего катастрофического в таком сценарии нет.
Но нужен какой-то баланс: мы либо поодиночке каждый будем смотреть на наш рынок и рынок других участников хозяйственной системы, либо мы попробуем поверить в самих себя и начнем договариваться. Тогда интеграция будет первым условием для того, чтобы начать жить лучше. Это инструмент, а иначе это эгоизм.
— Можно ли сказать, что евразийская интеграция как проект — не чья-то политическая «хотелка», а именно потребность каждого из пяти государств, которые туда входят? Потребность ради того, чтобы жить лучше и удобнее?
— Это условие цивилизации. Вы не можете жить качественно, долго и хорошо. Вы можете недолго пожить хорошо, если спустить все углеводородные запасы подешевле.
Эти любимые истории «а вот в Норвегии распределяют деньги от добычи нефти, а в Саудовской Аравии бензин дешевле воды» и так далее. Эта утопия не повторяется на пространстве Северной Евразии.
Можно только вдолгую играть, а это означает такой выбор: вы, например, рожаете в деревне, а рядом есть город, но вы почему-то не хотите туда ехать, пользоваться услугами городского роддома, а будете рожать у бабы Нюры. Разница между жизнью в недоинтеграционном состоянии и интеграционном примерно в этом.
Если вы хотите, чтобы население чувствовало себя в одном из наиболее комфортных мест, вы должны создавать возможности, которые создает самая сложная форма организации управления. Сейчас это интеграционное объединение.
Союз — это не герб с серпом и молотом и колосьями на рубле, это сложная форма. Поэтому для простого человека очень важно, чтобы эта политика была поддержана президентом, поскольку мы живем в обществе, где большие надежды возлагаются на лидера.
Можно долго рассуждать, как нам жить дальше, в каких альянсах, но надо понимать, что 5 стран ЕАЭС имеют в качестве геополитических соседей страны Азии, где не все так просто и спокойно.
От Сирии и до Армении недалеко, жители разных стран оказываются завербованными сектами и террористическими организациями, участвующими в зонах нестабильности на Ближнем Востоке. Разве возможно каждому по отдельности нейтрализовать эту историю? Нет. Есть, конечно, ОДКБ, там встречаются начальники штабов, обсуждаются доктрины безопасности, поэтому мы считаем сотрудничество в военной области нормой. И то — мы видим, какие проблемы типа наркотрафика есть в середине континента. Как можно не объединять усилия против рисков жизни? Террорист, который сегодня готовится в школе за рубежом, а потом участвует в военных действиях, возвращается домой. Тут сложно тешить себя иллюзиями, что нас защитит либо НАТО, либо китайская народная армия. То же самое касается обычной жизни.
— Получается, что нет нормального будущего у стран-одиночек, нужно обязательное участие в коалиции. Критики могут сказать: мы же видим, ЕС понемногу начинает сыпаться. Почему там так?
Старшее поколение смотрело передачу «Международная панорама» с Александром Бовиным или «Сегодня в мире» с Владимиром Каверзневым. Этим выдающимся журналистам-международникам, освещавшим жизнь еще того ЕС, которому было 15–25 лет, удавалось показать так, что у того же Жванецкого это родило фразу «мы наблюдаем каждую неделю, как загнивает капитализм. Красиво, сволочи, загнивают».
Нам бы вот эти проблемы внутри ЕС, нам бы пожить хотя бы этим процессом, обсуждением их проектов и решений. Мы до этого еще не доросли, нам далеко до этого страшного кризиса. Мы еще не умеем мыслить теми таблицами умножения, которые есть в ЕС. У всех этих процессов есть вполне понятная арифметика. Почему польские фермеры должны урожай яблок пытаться перерабатывать, а не продавать на рынки? Это взаимообусловленные претензии друг к другу, но они не выходят из этого процесса.
Конечно, есть неприятные моменты в текущей ситуации в ЕС, но даже если они решат даже в 10 раз притормозить интеграционность, они все равно будут самой глубокой интеграцией. Скорее, сейчас у них реакция на то, что в принципе экономическая ситуация в мире несправедлива. Что мигранты из Африки, с которыми не смог решить, что делать, итальянский премьер, — это другая проблема. Это проблема того, что сам ЕС не имеет сегодня внятного внешнего ответа на то, что сохраняется экономическое неравенство.
США не могут взять этого на себя, им за НАТО еще надо платить, и в принципе везде подход «терпите и несите ответственность». Сами США против аналогичной истории, с Мексикой стены строят, а Европа не может построить стену со Средиземным морем. Эта очень дешевая демагогическая уловка говорит: «Давайте мы ничего не будем делать у себя, давайте посмотрим сначала, что будет у них». А у них все будет хорошо. Они переболеют и будут жить дальше, а мы не переболеем, а останемся в промежуточном состоянии, постоянно ожидая статус-кво. Самый страшный сценарий, когда вроде бы ничего не меняется с социальной точки зрения, но каждый человек незаметно через 5–10–15 лет почувствует, как отличается его жизнь от жизни такого же человека в ЕС или других интеграционных образованиях.
Например, далекий латиноамериканский МЕРКОСУР, но они же тоже что-то пытаются сделать и сталкиваются с такими же проблемами. А мы почему-то опять пойдем особым путем: эти пусть мучаются, а мы не будем. Так нельзя. Нужно работать.