Без борьбы за русские школы русских в Латвии сметут и раздавят

В Латвии прошла очередная демонстрация против ликвидации образования на русском языке. Организаторы приурочили ее ко Дню учителя. Один из спикеров — гроссмейстер Алексей Широв — объявил властям республики «шах» и выразил надежду на то, что удастся обойтись без «матов». Впрочем, шахматная партия, в которой участвуют защитники русских школ, обещает быть очень сложной. Об этом аналитическому порталу RuBaltic.Ru рассказал сопредседатель партии «Русский союз Латвии» (РСЛ) Мирослав МИТРОФАНОВ.

— Г-н Митрофанов, в разных источниках количество участников шествия оценивается по-разному: от шестисот до нескольких тысяч. Сколько было на самом деле?

— Наша оценка — до четырех тысяч. А сообщения о шестистах участниках говорят о том, что против нас активно работает государственная машина пропаганды. Это национальное информационное агентство LETA дало явно заниженную и необъективную оценку.

— Вы уже давно участвуете в подобных шествиях…

— Не только участвую, но и организую.

— Какова динамика численности участников?

— У нас был стремительный рост (от тысячи до 10 тысяч человек) с осени 2017-го по 1 мая 2018 года. Потом началась предвыборная парламентская кампания. Нам это очень не нравилось, но в общественном сознании изменились приоритеты.

На первый план вышли выборы, на которых традиционно более эффективно выступают наши конкуренты — большая конформистская партия «Согласие».

Она была категорически против любых акций протеста, уговаривала людей надеяться на справедливость судебных решений и обещала некие компенсации в виде факультативов в отреформированных русских школах. То есть предполагалось, что Рижская дума будет оплачивать факультативы по русскому языку. Бывший мэр столицы Нил Ушаков лично это обещал. Так он сбивал накал протестного движения, которое называл клоунадой и цирком.

Большинство избирателей поверили Ушакову, проголосовали за «Согласие». Хотя у нашей партии — Русского союза Латвии — тоже был относительный успех. Мы нарастили поддержку почти вдвое. Но этого оказалось недостаточно, чтобы быть представленными в парламенте.

Все эти события, связанные с выборами, ослабили протестное движение. Нам пришлось снова начинать с «низкого старта». Летом и осенью 2018 года в акциях участвовало меньше людей, чем 1 мая.

К тому же Рижская дума вероломно запрещала нам использовать главную столичную улицу (улицу Свободы) — в последний момент маршруты менялись.

Потом правящей верхушкой были приняты некоторые крайне русофобские решения, которые депрессивно подействовали на общество. В прошлом месяце казалось, что наступил перелом: народ больше не будет протестовать, русские согласятся с любыми решениями властей. Однако прошедшие шествие и митинг показали, что энергия сопротивления еще есть.

Сейчас, видимо, начинается новый подъем.

Людей было явно больше, чем на акциях второй половины 2018 года.

Да и атмосфера была совсем другой. Не чувствовалось подавленности. Присутствовали оптимизм и твердая воля к борьбе, к отстаиванию своего мнения. Было много родителей с детьми разного возраста.

Могу отметить еще один положительный момент. В прошлом году представителям «Согласия» категорически запрещалось участвовать в наших акциях.

Это было распоряжение Ушакова, и рядовые члены партии были вынуждены ему подчиняться.

А сейчас мы увидели, что депутаты «Согласия» потихоньку подключаются. У нас, например, выступала депутат Юрмальской думы Елизавета Кривцова. Это очень хороший знак. Возможно, предвестник консолидации всех здравых сил русской общины в борьбе за свои права.

Конечно, очень многое будет зависеть от съезда партии «Согласие», который состоится в конце октября. Станет понятно, какая тенденция взяла верх: или они опять от всего абстрагируются и будут ждать своей участи, или примкнут к нашей борьбе за права русскоязычной общины Латвии.

— На своей странице в Facebook Вы написали, что для достижения результата в условиях Латвии в протестах должны участвовать более 30 тысяч человек. Что может заставить выйти такое количество людей? Например, если РСЛ объединиться с «Согласием»…

— Нет, мы не говорим об объединении. Мы говорим о готовности к совместному участию, так скажем.

— Хорошо, если «Согласие» поддержит протесты, численность участников увеличится?

— Это резко улучшит ситуацию. Надо понимать, что исторически связь партии «Согласие» со своим избирателем очень прочна. У нее до сих пор, несмотря на предательство Ушакова и его бегство из страны, очень высокий рейтинг. Это реальность, которую нужно принимать.

Крайне неприятным фактором является отсутствие общей информационной среды. Когда у нас в стране проходила «школьная революция», русские газеты были живы и имели большое влияние. К тому же их позиция была единой.

Сейчас практически единственный наш канал коммуникации с участниками протестов — это социальные сети. Мы, конечно, пользуемся поддержкой некоторых средств массовой информации. Но в основном, за исключением новостных агентств и новостных порталов, везде надо платить.

То есть никакой консолидированной позиции русских СМИ по этому вопросу не существует. О любом объявлении, о любом освещении акции надо договариваться на коммерческой основе.

Мы рассчитываем и можем рассчитывать только на высочайшую степень организованности. Информация должна передаваться при непосредственном общении от человека к человеку. Через звонки по телефону, через электронные письма. И соцсети, конечно. Это то, что мы будем развивать и укреплять.

В результате должно появиться новое качество народа, который объединен не только общей историей и общей бедой, но и какими-то организационными структурами.

Только так мы можем победить, иначе нас сметут и раздавят.

И ничего не останется. Останутся только воспоминания, что когда-то здесь жили русские.

— Вы упомянули, что на шествии 5 октября было много родителей с детьми. Один из родителей призвал после реализации реформы образования бойкотировать школы. По-моему, это новое предложение.

— Вы знаете, все новое — это хорошо забытое старое. Фактически такая форма сопротивления обсуждалась еще во времена «школьной революции». Тогда забастовка не удалась, потому что была плохо подготовлена.

Сейчас на уровне идеи бойкот тоже обсуждается. Мы от него не отказываемся, будем развивать эту мысль. Но выйти на забастовку (сначала однодневную, а потом бессрочную) мы сможем только тогда, когда все общество будет пронизано связями и доверием. Если сейчас объявить, что мы бойкотируем школы, за нами последуют единицы родителей в каждом из классов.

Все же прекрасно понимают, какое настроение у большинства. Большинство слабо информировано и верит в какие-то чудеса: вдруг реформа не состоится, вдруг не будет этого страшного перехода на латышский язык обучения. А если и будет, то на их ребенке это каким-то образом не отразится.

Кстати, зачастую такими надеждами себя тешат родители, чьи дети в школе показывают плохую успеваемость.

И наоборот: те семьи, которые вкладывают в обучение своих детей большие усилия, наиболее активно участвуют в протестах.

Здесь есть корреляция. Мы рассчитываем на образованных, умных и активных граждан, которые готовы действовать.

Если общество пойдет за этими родителями, то мы сможем в течение 6-12 месяцев выйти на массовой протест в виде бойкота.