«В борьбе между русским и латышским может победить… английский»

В результате двадцатилетнего противостояния между двумя общинами в пораженном состоянии оказались и латыши, и русские. Сможет ли русский язык сохранить и укрепить свои позиции в Латвии, или отдаст первенство английскому?

Под русскими в Латвии понимается часть населения, для которой русский язык и культура являются родными. Сложилась парадоксальная ситуация, когда маленькая латышская нация оказалась в роли большой по отношению к большой русской, ставшей как бы маленькой, а на самом деле составляющей почти 40% всех жителей Латвии.

Если говорить о национальном составе, то титульная нация составляет 62%, русские, украинцы и белорусы — 33%, остальные — 5%. В Риге латышей проживает 42% от общего населения города, во втором по величине латвийском городе Даугавпилсе — чуть более 17%. В Латвии, согласно последней переписи населения, проживает около 2 млн. человек. По данным МИДа, за последние 10 лет страну покинуло 350-400 тыс. человек.

Особенностью, присущей только Латвии, является деление жителей страны на граждан и неграждан, сегодня их насчитывается более 300 тыс. человек (в начале 90-х — 700 тысяч) или 15% всего населения. В такой ситуации власти пошли на беспрецедентную отмену референдума по вопросу неграждан. 

Не имеющий аналогов в мире статус негражданина Латвии является реальным тормозом не только интеграционных процессов, но и развития экономики, препятствием к формированию гражданского общества и среднего класса, а также крайне низким уровнем доверия к властям со стороны населения, и не только нелатышского.

Латвия, пока только на словах желающая стать инновативной, как начертано в правительственной стратегии, не может уже сегодня обходится без английского языка, который благодаря интернету и ИТ проникает во все сферы жизни. В обозримом, и очень близком будущем, зависимость от английского (читай, американского) станет еще более заметной. Однако об этом латвийские власти предпочитают помалкивать или говорить очень тихо, по-прежнему концентрируя внимание на важности знания госязыка и отторжения русского.

Парадоксально, но скандинавские консультанты указывают Латвии на русский язык, как на явное конкурентное преимущество в транзитной сфере, в то время, как национально озабоченные политики спазматически отрицают само понятие моста между Востоком и Западом, опасаясь, по словам самой одиозной фигуры из нацобъединения, претендующей на пост Рижского мэра, оказаться под мостом. 

Животный страх перед Россией постоянно разжигается в латышских СМИ. Тема русского языка если и обсуждается, то с негативным оттенком. А выход дочерней компании Уралхима, работающей в Рижском порту, в лидеры среди латвийских предприятий по годовому обороту в 2011 году, вызывает чувство ужаса перед натиском российского капитала. Пыл националистов не может охладить и тот факт, что постоянный рост контейнерооборота в Рижском порту обеспечивают американские грузы НАТО, ведь они везутся в тесной связке с РЖД.

В этом контексте возникает вопрос: мы воспринимаем все, что происходит с русским языком на постсоветском пространстве как продолжение социально-политических процессов, запущенных Советским Союзом, или же это скорее отражение процессов глобализации и соперничества геополитических моделей? И, скорее всего, второй тренд становится определяющим. Кажется, Америка практически без оружия выигрывает борьбу на границе с Россией.

Что в такой ситуации делает Россия? Кое-что. Россия осваивает и применяет «softpower» («мягкое влияние») на Латвию через организации соотечественников за рубежом — в Совет общественных организаций Латвии (СООЛ) входит 88 (!) организаций по всей Латвии. Проводятся форумы соотечественников в оазисе русской культуры в центре Риги -— Доме Москвы, различные мероприятия под эгидой «Балтийского форума», «Русского мира»,в сферу интересов которого входит распространение знаний о русской истории и культуре.

Однако стратегия глобальной языковой конкуренции в Латвии отсутствует, как и понимание того, что язык является важнейшим аргументом в глобальной экономической и геополитической борьбе. Побеждающий в споре экономик получает моральное право, подкрепленное финансовыми возможностями, диктовать условия формирования и развития культуры. 

Если Россия рассчитывает и в будущем на свою роль в геополитическом Балтийском регионе, необходимо было бы активнее использовать не только культурологические факторы, но и чаще проводить в Риге и Латгалии международные экономические конференции, размещать в Латвии заказы госкорпораций. Такой поддержки ждут многие латвийские предприятия с российским капиталом. Так поступают все глобальные державы. Хотелось бы, чтобы русский язык стал не только фактором «softpower», но и проводником инноваций.

Позволю высказать сакральную мысль: даже русский -— язык большой нации, не является самодостаточным и может в ближайшей перспективе проиграть в пограничных зонах, таких как Латвия (в Литве и Эстонии это уже более заметно), английскому языку, как более эффективному с экономической точки зрения. А уж о латышском языке, на фоне все большего использования русского (второго большого) и английского (языка ЕС), и говорить нечего. Он опять рискует оказаться исключительно в навязываемой сфере государственного обращения и в этнографических оазисах.

При неизбежном усилении влияния английского языка русский, как проводник инноваций, останется языком общения в таких сферах как транспорт, транзит, туризм и финансы. А это ведущие отрасли экономики. 

Чтобы русский язык не утратил свои позиции в транзитных сферах, необходимо прикладывать целенаправленные усилия и рассматривать инвестиции в этом направлении как инновативные и стратегические.