Россия пересматривает механизмы взаимодействия с внешнеполитическими партнерами. Важная задача в новых условиях - эффективное использование культурного влияния за рубежом. Своим мнением о том, почему российские инициативы в Европе воспринимаются скептически и будет ли жестким ответ на мягкую силу, поделился кандидат политических наук, заместитель декана факультета международных отношений Евроакадемии (Таллин)
В последнее время активизировалась дискуссия по поводу мягкой силы в российской политике. Кто не в курсе, под мягкой силой ее отец-основатель американский политолог Джозеф Най подразумевает способность одного государства достигать желаемых целей от других благодаря своей культурно-политической и экономической привлекательности, а не принуждением. Гарвардский ученый, формулируя свою концепцию, в первую очередь опирался на американский материал. Он полагал, что привлекательность страны в значительной степени определяется тем, насколько она придерживается набора неких универсальных, то есть западных ценностей – демократии, прав человека, рыночной экономики и так далее, насколько привлекательны культура и образ жизни ее жителей. Поэтому казалось, что России на фоне расширяющейся международной критики и далеко не самой эффективной модели внутреннего развития на поле мягкой силы искать вроде бы нечего.
Впрочем, оказалось, что это не так. Вскоре после возвращения на пост президента о необходимости освоения инструментария мягкой силы увещевал российских послов за рубежом В.Путин. Международная консалтинговая компания «Энст энд Янг» подготовила рейтинг мягкой силы развивающихся экономик, который зафиксировал наличие таковой у России, хотя ее индекс и отстает от американского почти в 5 раз. В развитие темы в одном из ведущих российских экспертных журналов вышла статья главы Россотрудничества К.Косачева, в которой он попытался обозначить базовые задачи мягкой силы России – «обеспечение дружественного окружения, создание модернизационных альянсов, усиление евразийской интеграции», направленные на реализацию главной цели – обеспечения благоприятных внешнеполитических условий для внутренней трансформации страны.
Вроде бы стоит порадоваться за Россию и за себя. На смену (или как минимум в дополнение) военным кампаниям и газовым конфликтам приходят вполне миролюбивые инструменты внешней политики. Кроме того, желание выглядеть внешне привлекательно потребует и определенного улучшения внутреннего содержания.
Однако появившиеся публикации западных экспертов рассматривают российскую мягкую силу в негативном ключе. Вероятно, вскоре такие оценки зазвучат и в Эстонии – как стало известно, недавно одному из наших аналитических центров, известных критическим отношением ко всему, что происходит в России, выдали средних размеров грант. Почему же российская мягкая сила встречает столь жесткий ответ в Европе?
Самое простое предположение – признание большого и ранее недостаточно задействованного потенциала российской мягкой силы. Действительно, тут и Пушкин-Гоголь-Достоевский, и выпестованный ими русский язык, и постепенно растущее благосостояние россиян – по уровню ВВП на душу населения Россия догнала и обогнала некоторые страны Балтии. Все это опровергнуть невозможно, поэтому критике подвергаются цели российской мягкой силы.
По мнению работающей в Великобритании исследовательницы литовского происхождения А.Григас, Россия пытается создавать сети взаимных интересов для достижения своих целей, вовлекая в них представителей политической и экономической элиты балтийских стран. При этом элиты делают это с удовольствием, так как свое происхождение ведут из рядов лояльной Кремлю советской номенклатуры. Ну а для дополнительной поддержки лояльности Россия использует взятки и другие коррупционные проявления. Вопрос в том, насколько политика других заинтересованных держав, даже числящихся демократическими, отличается от российской.
Другое подозрение – пострашней. Оказывается, Россия для целей своей политики опирается на поддержку своих соотечественников, инвестирует в их лояльность и стремится защищать их права. Впрочем, уже упомянутый К.Косачев этого и не скрывает: «соотечественники могут и должны осознавать себя влиятельной силой, способствующей созданию прочных и дружественных отношений с государствами их проживания». Логично предположить, что и балтийские элиты должны быть заинтересованы в этом ресурсе для развития кооперативных отношений с Россией.
Однако, по мнению Григас, стремление России оказывать значимое влияние на политику стран Балтии – нелегитимно, так как это подрывает их суверенитет и ключевые интересы. Остается предположить, что главный такой интерес – постоянное, по поводу и без повода, оппонирование России и отгораживание от нее. Но возможно ли его реализовать в информационный век, когда даже строительство китайской стены на восточной границе вряд ли будет эффективным?
Может быть, пора признать, что Россия – крупный восточный сосед, имеющий объективные интересы в странах, расположенных по периметру ее границ. И эти интересы не описываются рецидивами постимперского синдрома и стремлением доминировать.
А развитие если не дружественных, то как минимум кооперативных отношений с Россией – залог того, что ее мягкая сила не будет работать против суверенитета и ключевых интересов.