Историческая память: почему литовская власть не любит литовских поляков?

Последние скандалы со штрафом главе польского самоуправления за двуязычные таблички с названиями улиц, последовавший за этим демарш Избирательной Акции поляков Литвы на заседании Сейма, а также перепалка лидера ИАПЛ с президентом Литвы Далей Грибаускайте на заседании Европарламента снова сделали актуальной тему дискриминации польской общины в Литве. При этом в действиях литовских властей чувствуется историческая преемственность: "наезд" на польское меньшинство, традиционно проживающее в Литве, случился не вдруг и не случайно. У него довольно серьезная историческая подоплека: репрессиями против польской общины в довоенный период занимались и власти Первой Литовской республики.

Вильнюсский или Виленский край вошел в состав Литвы в 1939 году. До этого он 17 лет входил в состав Польской республики. Все эти 17 лет Литва боролась за эти территории, и по договору от 10 октября 1939 года между Советским Союзом и Литвой Виленский край отошел к Литве.

После присоединения Виленского края диктаторский режим Антанаса Сметоны взял курс на «литуанизацию» региона – насаждение литовской культуры и принудительную ассимиляцию других национальностей.

Эта политика привела к массовым репрессиям против проживавших в крае поляков: простым полякам, в первую очередь, официальный Каунас принялся мстить за то, что Вильнюсский край последние несколько лет был Виленским воеводством.

Речь идет не о польском подполье, не о бывшей польской администрации края, не о членах польских партий и не о сотрудниках польских спецслужб: с ними тоже боролись, но, помимо них, репрессиям были подвергнуты обычные жители. Просто за то, что они поляки. Если этнический поляк, значит одним фактом своего существования являешься врагом литовской государственности.

Это очень похоже на то, как сейчас доктор Грибаускайте общается с лидером литовских поляков Томашевским - мол, вы, пан Томашевский, наш враг, потому что вы, будучи поляком, не любите Литву так, как надо...

Тогда литовские власти развернули настоящий террор против польских беженцев. Поляки бежали в Литву от гитлеровских войск с первых же дней Второй мировой войны. По официальным данным, к февралю 1940 года в Литве находилось 27 тысяч беженцев, из них 12 тысяч поляков и белорусов, 11 тысяч евреев, 3,7 тысяч литовцев. В ответ на возникшую проблему литовское руководство начало создавать для беженцев… концлагеря, куда их насильственно помещали. В апреле 1940 года президент Международного Красного Креста Макс Хубер обвинил Литву в политике террора против беженцев.

«Такие лагеря, как в Жагаре, стали предметом, компрометирующим Литву. У правительства возникла обеспокоенность в том, что, например, английское радио сообщило, что «Литва обещает запихнуть всех польских беженцев в концентрационные лагеря», - пишет научный сотрудник университета Ноттингема Томас Балкелис в статье «Война, этнический конфликт и кризис беженцев в Литве; 1939-1940» (журнал «Современная европейская история», Кэмбриджский университет, 2007 г.).

Другим направлением деятельности режима Сметоны были репрессии против поляков, постоянно проживавших на территории Вильнюсского края. Постсоветская Литва всегда гордилась тем, что в отличие от Латвии и Эстонии предоставила всем жителям гражданство по «нулевому принципу».

Однако именно Первая Литовская республика стала родоначальницей института неграждан в Прибалтике, лишив в 1940 году гражданских прав польское население Виленского края.

«Полицейские следили за тем, чтобы на улицах Вильно не разговаривали по-польски; закрывались польские образовательные учреждения. Десятки тысяч поляков были уволены с работы, однако этим дело не ограничилось. В марте 1940 г. власти Литвы лишили гражданства всех поляков, поселившихся в Виленском крае после 1920 г. В результате этого решения около 150 тысяч человек (без малого треть населения края) были одномоментно лишены важных политических и экономических прав: права свободно передвигаться, приобретать недвижимость, устраиваться на работу кроме как в сельском и лесном хозяйстве, вступать в политические организации», - описывает репрессии литовских властей против польского населения российский историк Александр Дюков в своей книге «Протекторат «Литва», опираясь на статью ученого из Кембриджа Томаса Балкелиса.

Сегодняшние претензии Грибаускайте, которая, будучи знатоком марксизма-ленинизма, должна неплохо знать и историю родной Литвы, к Томашевскому и полякам вообще - отголосок именно тех событий. 

При президенте Сметоне полицейские следили, чтобы люди на улицах не говорили по-польски, а при президенте Грибаускайте снимают двуязычные таблички с улиц и запрещают польские названия, и даже польские фамилии требуют писать на литовский манер. Польские образовательные учреждения как запрещались тогда, так и запрещают сейчас.

"Патриарх" литовской независимости Витаутас Ландсбергис, выступая на заседании Сейма, приуроченного к событиям 13 января, говорил, что необходимо принять «пару уточнений к госслужбе, чтобы нелояльные лица, сознательно порочащие законы страны, просто не работали на государственных должностях, включая самоуправления». От таких заявлений всего один шаг до возвращения к институту негражданства, а там и до проскрипционных списков «нелояльных» граждан, люстрации по национальному признаку и так далее. Историческая память дает о себе знать?

Такие действия вполне соответствуют идеологии правящей литовской элиты – курсу на nation building на этнической основе с принудительной ассимиляцией («литуанизацией») национальных меньшинств. Эпоха Сметоны вообще видится политическому классу современной Литвы утерянным золотым веком – не от этого ли так много аналогий в действиях тогдашнего вождистского режима и нынешней "диктатуры демократии"?

И в политике по отношению к польской общине на юге Литвы видна историческая традиция.

Право поляков оставаться поляками, как вообще любого человека, обладающего свободой выбора (в частности, выбора языка и идентичности), строителей литовского национального государства не волновало ни тогда, ни сейчас.