С хрестоматийным образом анекдотического эстонца знакомы, наверное, все. Про жителей Эстонии анекдоты рассказывают и в Прибалтике, и в России, и в отдельных европейских странах — и везде примерно одинаковые. Например, такого плана:
Едут два эстонца в лифте. Hу, как водится, он застревает. Проходит полчаса... Сорок минут… Один другому говорит:
— Что-таа мы медленно едеем…
То есть основная характеристика эстонца из анекдотов — это его медлительность и воистину непрошибаемое спокойствие.
Среди подобных анекдотов немало забавных, иллюстрирующих не только фирменную эстонскую неторопливость, но и хозяйственность и запасливость, тоже достойные увековечивания в байках. Самым известным из этой серии, конечно, будет анекдот про дохлую кошку как квинтэссенцию эстонской практической сметки и нестандартной логики:
Идет эстонец по пляжу, видит — на песке дохлая кошка валяется. Он медленно нагибается, поднимает кошку за хвост и аккуратно укладывает в рюкзак:
— Пригодитттсааа!
Проходит месяц, эстонец идет обратно, на том же месте останавливается, неторопливо развязывает рюкзак, вынимает дохлую кошку и аккуратно выкладывает ее на песок:
— Не пригодиллооось!
Но все эти анекдоты как кривое зеркало: они описывают эстонцев со стороны, глазами представителей других национальностей. А как же шутят сами эстонцы, над чем и какими словами? Чем отличается эстонский юмор от юмора других прибалтийских стран и верно ли показан образ эстонца в иностранных шутках про них?
Начать можно с эстонского «ответа Чемберлену», а именно с тамошних анекдотов про русских. И надо сказать, что, судя по ним, русские — не самая любимая нация в Эстонии.
В роддоме перепутали детей — русского, негритенка и эстонца. Позвали первым выбирать эстонца. Тот сразу подходит и забирает негритенка. Акушерка в шоке, спрашивает:
— А почему вы выбрали негритенка?!
Эстонец отвечает:
— Этот — сто процентов не русский!
И этот пример еще далеко не самый резкий из имеющихся. Хотя, надо отдать должное, анекдоты с националистическим «душком» бывают и весьма забавны.
Особенно если они не просто примитивно высмеивают столкновение двух наций, где весь юмор заключается в обыгрывании слов на разных языках или даже банальном беспочвенном оскорблении одного из действующих лиц, а то и откровенно враждебном отношении к оному, но строятся на пусть и гротескном, но действительно смешном противопоставлении двух менталитетов и культур.
К примеру, объектом наблюдения становится пресловутая европейская толерантность, помноженная на фирменную эстонскую невозмутимость.
И на этом фоне определенная доля русофобства выглядит не такой уж и концентрированной:
Тоомас приходит домой и говорит:
— Отец, я хочу жениться!
— На ком? — спрашивает отец.
— На Пете! — отвечает Тоомас.
— На Пете не разрешаю! Он же русский! — возмущается отец.
Подобные анекдоты, несомненно, выигрывают на фоне откровенно агрессивных шуток про русских, пик которых пришелся на предыдущие два десятилетия, но которыми и по сию пору пестрят соответствующие сайты как на эстонском, так и на русском языке.
Поисковик по запросу «эстонский юмор» выдает две категории результатов. Первая — это всем известные шутки про «мееедленных» эстонцев, венцом которых можно считать знаменитый анекдот, чья коронная фраза давно стала крылатой — ею называют сайты и песни:
Выходит один эстонец на дорогу. В какой стороне Таллин, не знает. Видит: другой эстонец на телеге едет. Первый спрашивает:
— Таллекооо ли та Таллиннааа?
— Нетт, не талеко.
— Потвезет-теее?
— Са-атись.
Едут час, второй. Первый эстонец наконец снова спрашивает:
— Таллекооо ли та Таллиннааа?
— Дааа, тепееерь таллекооо.
Или из подобной же серии, но не столь широко растиражированный анекдот про командировочного, солью которого является не просто возведенная в абсолют медлительность, но и нелюбовь к активным действиям, нарушающим покой и безмятежность. Даже если это действия того самого плана, который обычно вызывает неподдельный энтузиазм у всей сильной половины человечества:
Эстонец Эйно женился на русской. Вот возвращается он из трехмесячной командировки. Супруга ему и говорит:
— Эйно, ты три месяца был в командировке, хоть поцелуй меня.
— Торогааая... К чему тебе эти оргии...
Как ни крути, анекдоты такого толка вполне добродушны, похожи на дружеское подтрунивание и уж всяко не призывают к межнациональной розни. Эти анекдоты сочиняют по большей части представители иных народов.
Вторая же категория — собственно юмор самих эстонцев, весьма далекий от образа этакого неторопливого простачка, запечатленного в шутках первого рода.
Третья мировая. На Москву сбрасывают атомную бомбу... Эстонцы быстро бегут надевать противогазы, чтобы скрыть свои улыбки.
Хотя если представители русской нации уже приготовились обидеться, считая, что единственные удостоились чести быть жестоко высмеянными эстонцами, то пусть немного погодят. Вдруг к ним захотят присоединиться, например, китайцы, которым, на удивление, тоже достается от эстонского юмора. Видимо, упомянутая толерантность распространяется здесь не на все сферы жизни…
— Как поместить 25 китайцев в одну машину?
— Бросить туда кусок хлеба.
И если анекдот про Третью мировую насчитывает не один десяток лет, так что его можно было бы списать на смутные исторические времена так называемого «передела мира» после распада Советского Союза, то китайцам достается буквально в режиме онлайн — это юмор из современного, еще «теплого» сборника, вышедшего в Эстонии и рассчитанного в том числе на подростковую аудиторию.
Но, впрочем, подобных недобрых шуток в процентном соотношении всё же меньше, чем других, куда более безобидных. И тема языка в них занимает лидирующую позицию.
Нередко анекдот строится на том, что русский или приезжий другой национальности испытывает большие трудности с эстонским языком. И то правда: если, к примеру, украинский или польский русскоязычному человеку хотя бы наполовину понятны интуитивно, литовский хотя бы частично имеет общие корни с романо-германской группой языков, то эстонский, относящийся к финно-угорской группе, для уха как русского, так и европейца сложен и непонятен — знакомых слов почти нет, опереться не на что. Поэтому анекдоты вроде приведенного ниже имеют под собой реальную почву, особенно для русских, постоянно живущих в Эстонии:
Русский спрашивает у другого русского:
— Как у тебя с эстонским языком?
— Понимаю, но не говорю...
— А я наоборот — говорю, но не понимаю…
Если же абстрагироваться от темы иностранных и иноязыких граждан, то, скажем так, эстонский юмор для внутреннего пользования тоже весьма своеобразен. Помнится, в нашем обзоре юмора литовского мы упоминали о шутнике с бэушными гробами.
Так вот у эстонцев схожее пренебрежительное и даже, пожалуй, наплевательское отношение к одной из самых табуированных и пугающих для человечества тем. Речь идет о смерти. Особого пиетета эстонцы к ней не испытывают.
Например, в конце 90‑х годов в предместьях Таллина висел большой плакат социальной рекламы, предостерегающий — вот уж и правда парадоксально — водителей от превышения скорости. На плакате крупным планом были изображены нижние конечности трупа в морге с непременной биркой на большом пальце и написано всего одно слово: «Спешишь?»
Читайте также:
Особенности национального юмора: литовские шутки
Особенности национального юмора: габровские шутки
Особенности национального юмора: украинские шутки
Особенности национального юмора: латышские шутки
Особенности национального юмора: польские шутки