КПСС в борьбе за сталинское наследство: исторический ликбез RuBaltic.Ru

В представлении обывателя советская власть — это власть не столько советов, сколько руководившей всеми процессами Коммунистической партии. Ее возвышение многие связывают с именем Иосифа Сталина, первого генсека ЦК ВКП(б). Но как в действительности партия оказалась «нашим рулевым» и каким был иной сценарий развития советской системы? Об этом в цикле «Исторический ликбез» аналитическому порталу RuBaltic.Ru рассказал известный российский историк Александр ПЫЖИКОВ.

— Г-н Пыжиков, вокруг советской системы уже много лет ведутся споры, но мало кто знает, какие именно принципы управления существовали в СССР в сталинский и последующие периоды. Начать хотелось бы с должности генсека ЦК ВКП(б), которую в 1922 году занял Иосиф Сталин. Чем тогда занимался генеральный секретарь? Сейчас часто можно слышать, что в 1922 году эта должность была не такой уж и важной, скорее технической…

— Да, такие разговоры ведутся. Я хочу напомнить, что Ленин занимал пост председателя Совета народных комиссаров. И расстановка сил тогда была не до конца ясна: председатель Совнаркома считался важным человеком, но и партия тоже находилась на хозяйстве. Эта неясность начала 1920-х — естественное явление, поскольку система тогда только утрясалась. К тому же неясность порождалась острой внутрипартийной борьбой. Тем силам, которые хотели двигаться в будущее по «национальным рельсам», противостояли выступавшие за мировую революцию троцкисты, для которых Россия была всего лишь ступенькой на пути к достижению цели. Это принципиально разные подходы, поэтому до окончания внутрипартийной борьбы говорить об устоявшейся государственной модели нельзя.

Но мы знаем, какая модель вышла из горнила этой борьбы. Это система, при которой на хозяйстве стоит Совет министров (до Великой Отечественной войны его называли Советом народных комиссаров). Сталин эту модель запускал еще в довоенное время. Партия была правящей, но ее функции сводились к кадровой политике и к работе в сфере пропаганды и агитации. В материалах и выступлениях делегаций XVIII съезда ВКП(б) эта мысль отчетливо звучит.

Все рычаги управления экономикой оказались в Совете народных комиссаров, и Сталин эту модель, что очень важно, вывел из модели ленинской.

Собственно говоря, почему Совнарком управляет экономикой, почему Сталин предпочел этот вариант? Ответ очень простой: потому что в этом органе начали сосредотачиваться специалисты различных отраслей.

Народное хозяйство благодаря индустриализации в 1930-е годы резко разрослось, экономическое строительство приобрело огромные масштабы, и возникла необходимость в притоке специалистов, которые могли бы с этим хозяйством совладать (по-нашему — технократов). Поэтому Совнарком и стал хозяйственным центром страны. А партия занимается людьми, кадрами. Она не должна заниматься какими-то отраслями, промышленностью, научными школами. Ее задача — расставлять кадры (кадровый потенциал в партии всегда был основной прерогативой) и пропагандировать масштабное экономическое строительство.

Эта модель, запущенная с конца 1930-х годов, бурно развивалась после войны. Сталин сам стал председателем Совета министров в 1946 году. Эта модель действительно была оптимальной, но сразу после смерти Сталина ее сломал Хрущев, который категорически не соглашался с деятельностью Иосифа Виссарионовича и заявлял, что Ленин, дескать, хотел совсем другого. Такое ощущение, что Хрущев знал Ленина лучше, чем Сталин (смеется).

По мнению Хрущева, ленинская модель сводилась к тому, что на хозяйстве должна стоять партия. Так начался процесс перетекания управленческих кадров из отраслевых министерств в партийные органы. Проходил он под руководством Никиты Сергеевича Хрущева. Это было связано, на мой взгляд, с текущими обстоятельствами.

После смерти Сталина его наследство было распределено в близком к нему кругу людей, Хрущеву достался самый бесперспективный кусок — партия. Он стал первым секретарем ЦК КПСС. Его это не устраивало, ему нужен был трамплин для борьбы за власть. И под эту борьбу он подвел преодоление культа личности Сталина, который якобы извратил ленинскую модель управления. И теперь он, Никита Хрущев, эту модель восстанавливает!

Чем на деле обернулось перетекание управленческих кадров в партию? Если раньше в Президиуме ЦК КПСС из одиннадцати человек семеро были представителями Совета министров, то после пленумов 1957 года (июньского, на котором осудили «антипартийную группу», и октябрьского, на котором «выбили» Жукова) соотношение меняется: большинство в Президиуме представляет непосредственно ЦК КПСС.

Естественно, они были сторонниками Хрущева. Позже там всплывают и Леонид Ильич Брежнев, и целая плеяда деятелей, которые долгие годы будут представлять верхушку Советского Союза.

В борьбе за власть Хрущев провел так называемую реформу совнархозов. Смысл ее заключался в том, чтобы от управления отраслевого перейти к управлению региональному и постепенно «подвязать» совнархозы к обкомам партии. Это очень важный момент.

Происходит страшная вещь: раньше министры — крупнейшие специалисты, технократы — были самостоятельными фигурами, а теперь они стали приложением к отраслевым отделам ЦК КПСС.

Отдел тяжелой промышленности, отдел оборонной промышленности, сельскохозяйственный отдел — полный дубляж функций Совета министров. Завотдела отраслевого ЦК становится царем и богом, к нему едут отчитываться министры, чего при Сталине уже не было. Народным хозяйством начинает руководить партия.

Вот что сделал Хрущев. И все его «поделки» успешно дожили до самой перестройки.

— Ваш коллега Андрей Ильич Фурсов говорил, что после смерти Сталина образовался своеобразный четырехугольник власти: партия, спецслужбы, Совет министров, армия.

— Да, в распоряжении Хрущева оказался партаппарат. При этом все были заинтересованы принизить роль силовых органов, потому и расправились с человеком, который их олицетворял (с главой НКВД Лаврентием Берией).

Армия? Конечно, маршал Георгий Жуков сопротивлялся установлению партийного руководства армией, говорил, что все эти партийные работники ничего не смыслят в военных делах и не могут заменить командиров. Но в итоге Жукова тоже коснулся переход на модель «партия руководит всем» (в том числе и вооруженными силами) в октябре 1957 года.

— Все это как-то плохо соотносится с тем, что написано в так называемой сталинской Конституции 1936 года. Высшим органом государственной власти там провозглашается Верховный совет, высшим органом исполнительной и распорядительной власти — Совет министров…

— Да, а партия упоминается только в статье, в которой говорится о праве трудящихся на объединение в общественные организации.

— То есть советское государство жило не по Конституции?

— Нет, почему? Как только Хрущев взял власть в свои руки и начал единолично править, сразу же встал вопрос об изменении Конституции. Новый вариант был готов уже в начале 60-х годов, текст я привел в своей монографии в 2002 году, а отдельную главу посвятил подготовке этого проекта.

По той Конституции Хрущев хотел усилить роль Верховного Совета. Но вся компания, которая поддерживала Хрущева и попала наверх благодаря перетеканию власти в партию, уже не мыслила никаких изменений. Поэтому Конституцию «похоронили» после смещения Хрущева. Ее приняли только в 1977 году, хотя она была подготовлена еще 15 лет назад!

— Историк Юрий Николаевич Жуков часто подчеркивает, что Сталин планировал устранить партию от государственного руководства. Вы знакомы с его версией?

— Да, версия Юрия Николаевича мне знакома, и я ее поддерживаю. Сталин продвигал технократов. Все его выдвиженцы и до войны, и после были специалистами в каких-то отраслях, а не партийными работниками. Они и должны были двигать локомотив прогресса.

Речами на митингах ничего сдвинуть нельзя. Сталин это понимал и уже в довоенное время предпринимал попытки отодвинуть партию от управления экономикой.

С этой целью перестроили партаппарат. Самыми важными в нем были управление кадров и управление пропаганды и агитации. А все отраслевые подразделения или убирались, или сокращались, чтобы в дальнейшем все равно от них избавиться. Об этом говорят многие историки, в том числе и Юрий Николаевич.

— Мне снова вспоминаются слова Фурсова. Вы, должно быть, знакомы с его теорией о том, что власть в России всегда оказывается выше закона. Ситуация с Хрущевым и партией подтверждает его слова? Получается, что партия оказывается выше закона.

— Я не очень понимаю слова «закон превыше всего». И неважно, говорим мы о временах Сталина и Хрущева или о другом периоде. Что такое закон? Это правила, которые принимаются конкретными людьми, конкретными политическими силами, обслуживают какие-то прагматические интересы.

Если закон, к примеру, работает в пользу каких-то олигархических группировок, то почему же он должен быть превыше всего? Почему от него должно страдать большинство населения, сползающего в нищету? Зачем нам такой закон?

Акцент нужно делать не на законе, а на том, кто этот закон принимает, потому что на выходе всегда будет бумажка, обслуживающая чьи-то интересы.

Основа советского государства — это, разумеется, советы. Но я напомню, что в брежневские годы защищались диссертации (даже докторские) на тему «Партийное руководство советами». Партийное руководство всем! И вооруженными силами, и экономикой, и советами.

В 1970-е годы, скажем так, партия начала гипертрофировать. Но чем усугубился этот процесс? Тем, что партийная власть оказалась в руках определенной группировки, которая называется украинской. Это выходцы из украинской партийной организации.

Украинцы были на первых ролях в царской России, а в советские годы в новом обличье снова вернулись во власть.