Персонажи «с приветом»: как прибалтов изображают в литературе

Литовцы, латвийцы и эстонцы не раз становились героями произведений российских и зарубежных писателей. Авторы изображают прибалтов по-разному: есть среди них как положительные фигуры, так и отъявленные негодяи. Но выходцы из стран Балтии — это, как правило, всегда необычные и запоминающиеся типажи. Иногда даже люди «с приветом». Аналитический портал RuBaltic.Ru перечитал несколько художественных произведений, в которых описаны яркие персонажи-прибалты.

1. Сергей Тальберг («Белая гвардия») — трус и карьерист

Откуда родом булгаковский Тальберг, читатель толком не знает. Известно только, что он был «генерально-штабным, осторожным прибалтийским человеком». По всей видимости, речь идет о балтийском немце, коих до Первой мировой войны немало проживало на территории современных Литвы, Латвии и Эстонии.

Тальберг отнюдь не ключевой персонаж романа, появляется только на первых страницах. Но тот, кто внимательно читал «Белую гвардию», наверняка хорошо его запомнил.

«Изюминка» Тальберга — набор негативных качеств, которыми Булгаков наделил его одного.

Он будто оттеняет главных героев произведения. Белогвардейскому благородству семьи Турбиных автор противопоставляет этого труса, карьериста и приспособленца — человека с «двухслойными» глазами.

Братья Турбины его ненавидят, да и Елена — супруга Тальберга — не строит себе иллюзий. Все знают, кто он такой.

В марте 1917 года Тальберг самым первым приходит в военное училище с широченной красной повязкой на рукаве. Будучи членом революционного военного комитета, арестовывает знаменитого генерала Петрова. А через некоторое время уже поет дифирамбы «гетьману всея Украины» Павлу Скоропадскому и говорит, что киевляне «отгорожены от кровавой московской оперетки».

В преддверии наступления петлюровцев Тальберг понимает, что нужно делать ноги. Жене он обещает скоро вернуться, потому что «настоящая сила идет с Дона». В рядах этой армии нужно быть и Тальбергу: «Не быть — значит погубить карьеру».

Вместе с генералом фон Буссовым он отбывает на поезде в Германию. «Тальберга берут: у Тальберга нашлись связи…» Судьба его неизвестна, но об этом, вероятно, можно не волноваться. Такой человек нигде не пропадет.

2. Петерс Латыш («Петерс Латыш») — международный преступник и максимально «мутный» тип

Главный злодей первого детектива Жоржа Сименона о знаменитом комиссаре Мегрэ — тоже прибалт. Во всяком случае, так считает европейская полиция, которая не один год следит за международным преступником Петерсом Латышом.

«Чрезвычайно ловкий и опасный субъект неопределенной национальности, но, очевидно, из Северной Европы, — написано в учетной карточке, которая была в кармане комиссара. — Предположительно латыш или эстонец; свободно владеет русским, французским, английским и немецким. Широко образован, известен как глава крупной международной банды, специализирующейся на мошенничествах».

Латыш с подельниками действовали в Амстердаме, Берлине, Варшаве и других городах. Два раза его арестовывали, но он выходил чистым из воды. Слухи наделяют его инвестициями в промышленных компаниях и миллионными счетами в банке.

Впрочем, раскрыть характер этого персонажа — задача не из легких. Во-первых, у него много имен и обличий: Петерс Латыш, Федор Юрович, Освальд Оппенхайм, Улаф Сванн… Попробуй разберись, кто из них настоящий.

Во-вторых, Петерс Латыш (будем называть его так) не просто играет роли, а перевоплощается — буквально проживает разные жизни. Даже для опытного комиссара этот человек долгое время остается загадкой: «Стоило только Мегрэ отнести его именно к этой категории интеллектуалов, как в Петерсе Латыше начинали появляться совершенно противоположные черты, которые никак не вязались с первым впечатлением».

Наконец, с первых страниц читатель понимает, что у Латыша есть двойник.

То есть речь идет не просто о преступнике, а о максимально «мутном» типе. И Жорж Сименон не случайно представляет его как выходца из Прибалтики.

Устами комиссара Мегрэ он так описывает этот регион: «Там теперь много мелких государств: Эстония, Латвия, Литва. Их с двух сторон теснят Польша и Россия. Границы государств не совпадают с границами расселения народов. В двух соседних деревнях могут говорить на разных языках. И в довершение всего — евреи, которые живут повсюду, но представляют собой обособленную нацию. Прибавьте к этому еще коммунистов. Стычки на границах. Армии сверхнационалистов».

Как-то так европейцы представляли себе страны Балтии в межвоенный период. Разные языки, разные народы, разные идеи, неправильные границы — сущий хаос! Неудивительно, что корни Петерса Латыша автор находит где-то в этих краях.

3. Пахапиль и Балодис («Зона. Записки надзирателя») — «лагерный интернационал» Довлатова

Российский писатель Сергей Довлатов в своих произведениях изображал представителей разных национальностей. Встречаются среди них и прибалты. Например, в «лагерной» повести «Зона. Записки надзирателя», состоящей из четырнадцати самостоятельных эпизодов, есть комичные персонажи-эстонцы и не менее комичный латыш.

Эстонцев в «Зоне» целых два, и оба носят фамилию Пахапиль.

Калью Пахапиль, с которого начинается первый рассказ, «ненавидел оккупантов» и был уверен, что «в здешних краях должны жить одни эстонцы». Когда пришли немцы, Пахапиль ушел жить в лес. Потом вернулся домой, и советский капитан, посчитав его, по всей видимости, партизаном, вручил ему медаль.

Когда же русские объявили мобилизацию, Пахапиль снова ушел в лес. Из-за этого его позже арестовали как дезертира, били, плевали в лицо, и особенно старался капитан, подаривший ему медаль.

Густав Пахапиль — его сын — окончил мореходную школу в Таллине и был призван на службу в охрану.

Со всеми он разговаривал по-эстонски (даже с караульными псами), любил выпивать, дрался и допускал «инциденты женского характера».

Однажды во время политзанятий ефрейтор Петров пошутил, что инструктор Пахапиль взял шефство над павшим героем войны и ухаживает за его могилой. Но подполковнику Мару это так понравилось, что он повез его в штаб на собрание отличников боевой подготовки: «Расскажете о своих достижениях». 

В итоге «достижения» Пахапиля высоко оценили и прикололи ему значок.

У повара-латыша Балодиса в «Зоне» эпизодическая роль, но и он запоминается читателям.

Его главной заботой была продовольственная кладовая, в которой хранились сало, джем и мука. Засыпая, Балодис привязывал ключи от кладовой к своему детородному органу, но это не помогало: ночная смена их отвязывала и воровала продукты…

4. Ян Кильдигс («Один день Ивана Денисовича») — осужденный с чувством юмора

«Краснолицый упитанный латыш Кильдигс» — так описывает одного из героев своего рассказа «Один день Ивана Денисовича» писатель Александр Солженицын. Как и в случае с Довлатовым, персонаж-прибалт фигурирует в «лагерном» произведении, но у Солженицына он оказывается по другую сторону забора.

Заключенный Ян Кильдигс у автора получился исключительно положительной фигурой.

Во-первых, он отличный каменщик, знаток своего дела. Они с Иваном Денисовичем Шуховым слывут лучшими мастерами в бригаде и работают в паре.

Во-вторых, Кильдигсу чужд национализм. В отличие от Пахапиля, он отлично знает русский язык (не хуже родного латышского) и спокойно на нем изъясняется.

В-третьих, наконец, он умудряется сохранять оптимизм: «Без шутки слова не знает». Хотя радоваться особо нечему, срок ему дали более чем серьезный – 25 лет...

Шухов находит у Кильдигса всего один недостаток: он не курит. В действительности единственной негативной чертой этого латыша является прижимистость. Всякий раз, продавая товарищам самосад (табак собственного посева) Кильдигс трусит — боится положить лишнюю закурку.

5. Айвар Калинкинс («Алтын-Толобас») — карикатурный русофоб

В романе Бориса Акунина действие развивается в двух временах одновременно. Главный герой первой сюжетной линии (наше время) — историк Николас Фандорин. В самом начале повествования он едет в одном купе с латышом Айваром Калинкинсом, специалистом по экспорту сметаны.

Всю дорогу Калинкинс упражнялся в использовании английского языка и до того гордился этим, что «переходить с ним на русский было бы просто жестоко». Говорить по-русски, видимо, он и не стал бы.

Хуже русских, по мнению Калинкинса, были только «скаредные эстонцы».

Его русофобская болтовня настолько утомила «мистера Фэндорайна», что в какой-то момент он просто нацепил наушники и включил музыку.

В общем, Калинкинс — персонаж эпизодический и в этом списке явно не самый интересный. Хотя он красноречиво показывает, какой образ латыша начала XXI века сформировался у известного писателя.