Историк: у Литвы нет ни единого факта «геноцида» литовцев Красной армией

Историческая политика Литвы основывается на фабрикации исторических мифов, который Вильнюс затем пытается использовать в политических целях. В большинстве случаев эти мифы направлены против России. Яркий пример — утверждение, что Красная армия в Восточной Пруссии во время Великой Отечественной войны занималась «геноцидом» местного литовского населения. Как противостоять исторической лжи официального Вильнюса, аналитическому порталу RuBaltic.Ru рассказал калининградский историк, младший научный сотрудник Центра исследований исторической памяти Института геополитических и региональных исследований Балтийского федерального университета имени Канта Альберт АДЫЛОВ.

— Г-н Адылов, политически ключевой миф о Малой Литве, продвигаемый из Вильнюса, это миф о том, что исчезновение из Восточной Пруссии летувинников, прусских литовцев, стало результатом «геноцида», устроенного Красной армией в 1944 году в результате Гумбиннен-Гольдапской операции, то есть прихода советских войск в Восточную Пруссию. Это официальная позиция Литвы; как Вы можете ее охарактеризовать?

— Официальная позиция Литвы не есть что-то тождественное исторической истине. Официальная позиция Литвы — это и то, что был у нее великий литовский революционер Костас Калинаускас, хотя этот человек никогда в жизни такого имени не носил и ни слова по-литовски не говорил. И помимо него есть масса так называемых литовских исторических деятелей, просто ненавязчиво украденных у соседних народов с добавлением к их именам и фамилиям соответствующих окончаний.

То же самое с «геноцидом литовского населения» — это история, никем не подтверждающаяся.

Действительно, литовское население из Восточной Пруссии исчезло, но оно исчезло вместе с остальным немецким населением, которое было переселено после присоединения Кенигсберга (Калининграда) и Мемеля (Клайпеды) к СССР.

Они исчезли не как литовцы, а как германские подданные. Они в значительной степени эвакуировались.

Хотя вроде бы в Мемельском крае, ныне Клайпедском, кто-то остался. Буквально единицы людей, которые каким-то образом потом легализовались при советской власти.

— У нас в Калининградской области остались единицы немцев.

— Да, никакого геноцида, никакой зачистки территории здесь не было. Просто население уходило по приказу своего начальства, так сказать, партийного, государственного. 

Фактов таких, на самом деле, нет, никто их не приводит.

Никто не способен документально доказать, что кого-то в Восточной Пруссии уничтожали за то, что они — литовцы.

— Тем не менее в Литве каждое 16 октября отмечают как день геноцида жителей Малой Литвы, устроенного Красной армией. Есть постановление Сейма по этому поводу, в нем события 1944 года называются геноцидом литовских жителей Восточной Пруссии.

— То, что в Прибалтике последние 30 лет достаточно широко трактуют понятие геноцида, общеизвестно. Как известно, там под геноцид подводятся и сталинские депортации, хотя они ничего общего с геноцидом не имели, безусловно, и зачастую осуществлялись лицами той же национальности в отношении своих же соплеменников. Поэтому я не думаю, что это нужно рассматривать всерьез.

— А если Литва попытается актуализировать эту тему и выйдет к очередному юбилею Гумбиннен-Гольдапской операции на уровень Организации Объединенных Наций с требованием выплатить компенсации за геноцид прусских литовцев?

— В Генассамблее можно любые произносить речи, делать любые заявления, вопрос в том, что когда дело доходит до практической реализации, есть уже Совет безопасности ООН, его постоянные члены. Одним из постоянных членов является Российская Федерация, и понятно, что такая резолюция будет заблокирована и никаких последствий, кроме информационного шума, иметь не будет.

— Собственно, мои вопросы и относятся к информационному шуму. Если такой информационный шум будет поднят, есть ли у нас в Калининградской области научная база для того, чтобы все это документально научно опровергнуть?

— Я считаю, что определенная «просадка» с этим есть. Длительное время эти вопросы не поднимались, не изучались, дискуссий не было. Я думаю, вина здесь не самих ученых, а государства, которое не давало на это социального заказа. Если такой заказ будет, то, наверное, будут исследования, будут выходить работы.

Материал есть, и он богатейший.

Поэтому тут все-таки не нужно ставить телегу впереди лошади.

— То есть фактуры достаточно?

— Скорее можно сказать, что фактуры, защищающей, например, идею геноцида литовского населения в 1944 году, не существует.

И можно просто запросить у Вильнюса подтверждение того, что он несет, и этого не будет.

Потому что говорить на уровне декларации Сейма — это одно, а подтвердить это какими-то документами вряд ли у кого-то получится. Пока, насколько мне известно, не получилось.

— Как Россия должна противодействовать деятельности по оспариванию справедливости принадлежности Калининградской области к РФ, на Ваш взгляд?

— На мой взгляд, основным профилактическим средством противодействия могла бы быть работа с исторической памятью. У нас могли бы более глубоко изучать историю Калининградского региона и его связи с Россией.

Мы тут не голословны в этом плане, потому что я сам достаточно давно и, как мне кажется, успешно этим занимаюсь. Проект, который я реализую в БФУ им. И. Канта, «Дороги русского солдата», собственно, на это и нацелен.

Суть проекта в том, что практически в любом населенном пункте Калининградской области, даже в самом маленьком поселке можно найти эпизод русской военной истории.

В какую-нибудь из войн в этом поселке русские солдаты проходили, сражались, останавливались. При нынешнем объеме источников, выложенных в интернете, в частности по Первой мировой и в основном по Великой Отечественной войне, это достаточно легко найти. Наградные листы, приказы, реляция боевых действий.

Наш проект начинался с того, что в никому не известном поселке Багратионовского района, состоящем из 10 дворов, мы обнаружили три эпизода русской военной истории: 1807-го, 1914-го и 1945-го годов. И поставили по ним стенд. А сейчас это место уже стало в известном смысле точкой притяжения.

Первейшим профилактическим средством от фальсификации истории должно быть разъяснение людям на школьном уровне, на уровне библиотек, что нам эта земля не чужая.

На пропаганду о Малой Литве мы должны отвечать своими реальными историческими фактами о том, что и мы, и наши деды, и наши прадеды территорию нынешней Калининградской области полили своей кровью, и она наша.

Конечно, должно иметь место и просвещение относительно самой идеи Малой Литвы, которая, в общем-то, высосана из пальца. Пропагандирующие ее, скажем так, не очень чистоплотные, если можно так сказать, историки (хотя на самом деле это не историки, а публицисты-пропагандисты) упускают из вида один факт. Так называемые прусские литовцы — это переселенческое население, начавшее появляться в Пруссии с конца XIV века благодаря всевозможным льготам, которые Тевтонский орден создавал для колонизации территории. То есть фактически появившееся здесь позже немцев.

— То есть пруссы, когда-то жившие здесь, и литовцы — это два разных народа?

— Да, но это, к сожалению, мало кто знает и понимает. И все, кому это интересно, воспринимают это так, что вот, балты — они есть балты. Это что-то общее, потому что у них имена и фамилии заканчиваются на «с». Но это примерно то же самое, что заявить, что Варшава принадлежит чехам или Прага принадлежит полякам, потому что и те, и другие — славяне. Нет, они, конечно, славяне, но это все-таки разные народы. То же самое — пруссы и литовцы.

Безусловно, вообще для литовцев, для большой Литвы, для литовской диаспоры во всем мире Калининградская область имеет огромное значение в том плане, что это колыбель их культуры. Такие деятели, как Мартинас Мажвидас, Кристионис Донелайтис, работали именно здесь. Но они работали с разрешения прусского правительства и по прямому его указанию. Литовский семинар Кенигсбергского университета существовал не для абстрактного развития науки и не для абстрактного развития культуры. Этот семинар готовил лютеранских проповедников как государственных чиновников, которые должны были просто проповедовать меньшинству населения на его языке. Чтобы, опять-таки, просто распространять нужную правительству идеологию. Вот, собственно, и все.

Ну и, конечно, всяческой популяризации заслуживает тот факт, что такие места, как, например, музей Донелайтиса в Чистых Прудах, сейчас поддерживаются благодаря Российской Федерации. И, собственно, Литве как таковой, Литовскому государству, несмотря на все националистические заявления и какие-то претензии, по сути, дела-то до него и нет.

Это российское учреждение культуры, в котором поддерживается память о создателе литовского литературного языка. Тут опять можно поговорить о всемирной русской отзывчивости, но вот такие мы. Это, конечно, не должно выливаться в какое-то закручивание гаек: вот, давайте мы что-то им снесем или уничтожим.

Хотя, возможно, Вы помните, что при сносе памятника советскому генералу Ивану Черняховскому в польском Пененжно были голоса (я сам этой идеи не чуждался, мало того, я сам ее и выдвинул) за то, чтобы обменять калининградский памятник Шопену на памятник Черняховскому. Эта идея, скажем так, не нашла поддержки.

Наверное, потому что мы выше этого.

И Фридерик Шопен все-таки великий композитор, имеющий мировое значение. Великий французский композитор польского происхождения, если разбираться. Но это не повод опускаться до уровня тех людей, которые сносят памятники там.

Поэтому то, что музей Донелайтиса у нас поддерживается, правильно. Это должно быть укором литовской стороне, которая, как известно, все последние 30 лет с момента достижения независимости пытается закрутить гайки в отношении русского образования, русской культуры в Литве.