У каждой эпохи свой Новый год: как отмечали любимый праздник детства в советской Прибалтике

У каждой эпохи свой Новый год. Этот праздник ассоциируется у многих с безмятежным детством и ожиданием чуда. Смена лет всегда связана с новыми надеждами. Любой ребенок ждет прихода Деда Мороза и загадывает желания, которые обязательно должны исполниться. Аналитический портал RuBaltic.Ru вспомнил со своими читателями, как праздновали Новый год советские дети Латвии и Эстонии.

Неотъемлемым атрибутом новогоднего торжества была и остается елка. Речь идет не только о дереве, но о праздничном действе в канун Нового года, которого ожидали с нетерпением мальчики и девочки.

Отметим, что в довоенной Латвии и Эстонии понятие «новогодней елки» в значении праздника не существовало.

К новому году в буржуазных республиках относились в целом спокойно. Главным праздником являлось Рождество. Торжества в честь наступления зимних праздников проводились в частном порядке. Масштабные коллективные мероприятия для детей не устраивались. Говоря современным языком, заказать себе шоу многим рядовым семьям в межвоенной Латвии было не по карману. Побаловать своих отпрысков организацией торжественного вечера могли только госчиновники, крупные предприниматели, военные офицеры.

В свою очередь, Новый год — праздник светский, его концепцию разработал советский государственный деятель Павел Петрович Постышев в 1935 году.

И после вхождения Прибалтики в состав Советского Союза он перекочевал и в наши края. В послевоенное время традиции елок в Латвийской и Эстонской ССР утвердились и развились.

Главная елка проходила во Дворцах пионеров и школьников. В Риге таковым являлся Рижский замок, который долгое годы являлся резиденцией верховной власти, закрытой для простых людей, а при советском строе был отдан подрастающему поколению по принципу «все лучшее — детям».

Период 1950-х годов в социалистической Прибалтике ознаменовался строительством домов культуры. В них, помимо творческих кружков и встреч с писателями, проводилось множество праздничных мероприятий для детей. В том числе и новогодняя елка.

Нередко дома культуры действовали при том или ином производственном предприятии. И каждое из них стремилось организовать для детей своих рабочих самый запоминающийся праздник. Дома культуры строились добротно. Например, вместительный дом культуры при рижском заводе «ВЭФ» был построен в 1960 году в традициях советского классицизма. Он действует по сей день под патронажем Рижской думы.

Увы, другим домам культуры повезло меньше — многие были закрыты в 1990-е годы за отсутствием маркетинговой значимости.

Как праздновали Новый год в 1950-е годы? Чего в первую очередь ждали взрослые и дети? Яков Гдальевич Плинер, известный в Латвии педагог и политик, детство которого пришлось на 1950-е годы, рассказывает, что во многих семьях прежде всего ждали понижения цен. Конечно, не на золото, хрусталь или бриллианты, но на товары массового потребления — хлеб, масло, молоко, колбасу и непродовольственные товары.

Как отмечает Яков Гдальевич, раньше лето было летом, а зима — зимой. Бесснежных зим, в отличие от нынешних времен, не было. Поэтому многие мальчики просили Деда Мороза подарить им коньки, лыжи или санки. И радовались, если их желания воплощались.

Хотя в 50-е годы советское общество уже становилось самым читающим в мире.

Поэтому лучшим подарком на Новый год была книга. Дети радовались как приключенческим романам, так и научно-популярной литературе.

Особо значимым событием для детей Латвии была поездка в Ригу на зимние каникулы. Яков Плинер рассказывает: «Приехать в конце декабря к тетушке в Ригу всегда было для меня в радость. Повсюду были детские базарчики, во всех парках Риги под открытым воздухом заливались катки. Ходили на зимние каникулы и в театры — кукольный, Театр юного зрителя, Музкомедии, драмы. Для меня, простого парнишки из Резекне, это было настоящее счастье, и я его получал именно на зимних каникулах».

А что же насчет мандаринов? Современники отмечают, что они появлялись на праздничных столах раз в году — как раз к Новому году.

Однако самым большим лакомством были не они, а шоколадные сырки.

Ими латвийская «молочка» могла похвастаться уже тогда. Сырки стоили 14 копеек. Также у детей 50-х годов сохранились воспоминания о маленькой копченой салаке. Ею латвийские дети тоже с удовольствием лакомились под Новый год.

Яков Плинер рассказывает: «Народ тогда не сидел по домам. Люди собирались под Новый год по квартирам, ходили друг к другу в гости. Определенный сорт людей посещал рестораны. Однако то время было временем фронтовиков. Ветераны войны, например, мои родители, собирались в своем кругу в ресторане только на 9 мая.

А вот уже в 1960-е годы ситуация изменилась — в магазинах ничего не было, но у всех все было. Появилось понятие "доставать". Тогда на экраны начали выходить московские "голубые огоньки". И тогда же в продажу выпустили искусственные серебристые елки. Родители моей жены Тамары — фронтовики Василий Кузьмич и Александра Михайловна — поехали в Москву, откуда привезли такую елку. Было это в 1967 году, кажется. С тех пор мы с женой уже больше сорока пяти лет наряжаем только эту елочку — в память о тесте и теще, ветеранах Великой Отечественной войны. Василий Кузьмич, участник боев под Халхин-Голом, прошел битву под Сталинградом, был ранен, выжил после тяжелых испытаний, попав к своим. Для нас эта елка — символ памяти о старшем поколении ветеранов, подаривших нам Великую Победу и мир».

Пышно, интересно, с привлечением художественной самодеятельности праздновали Новый год в советской школе. Были классные елочки — милые, уютные. Дети готовились заранее — читали наизусть стихи, пели песни, звали Деда Мороза и получали чудо-подарки. Потом устраивалась и общешкольная елка. Дети жили ожиданием чуда.

В Резекне все праздники — от Лиго до Нового года — проводились на Замковой горе. Там собирались и играли дети вне зависимости от национальности.

Яков Плинер отмечает, что вопрос национальной принадлежности тогда не имел никакого значения.

«Национальность оставалась где-то на подкорке. Кого только не было — русских, латышей, поляков, белорусов, евреев, латгальцев. Главным была не национальность, а то, хороший ты парень или плохой, можно с тобой дружить или нельзя. Это сегодняшнюю Латвию разделили по этническому признаку…»

Под Новый год в резекненском доме культуры собирались сотни ребятишек. Веселились, участвовали в конкурсах, шумели напропалую. В общем, гуляли от души. Потом устраивались танцы, которых с нетерпением ждали ученики 7-х — 8-х классов. Яков Плинер вспоминает, как в первый раз тогда и надел галстук. Отец тогда у него поинтересовался: «Зачем тебе галстук? Колени греть?» 

Мероприятий было много, все они были разными, а новогодние елочки не походили друг на друга. Каждый праздник запоминался чем-то необычным. Устраивались и маскарады. Пользовались популярностью маскарадные маски. Много на таких новогодних маскарадах было масок в стиле Георга Отса. Надевая ее, «дурак-мальчишка думал, что его никто не узнает».

Важная черта того времени — игрушки для елок дети делали сами.

Чаще всего на уроках домоводства вместе с учителем мастерили гирлянды, фонарики, игрушки, прочие украшения. Приятно было потом лицезреть плоды своего труда на новогодней елке. Такие самодельные игрушки, созданные руками детей, среди сегодняшних коллекционеров на вес золота. 

Режиссер-документалист Андрей Яковлев, детство которого пришлось на 60-е — 70-е годы, рассказывает: «Новый год в раннем детстве у меня ассоциируется с запахом винегрета, который доносился с кухни большой пятикомнатной квартиры в старом доме возле Гертрудинской церкви. Это был запах предстоящего праздника. Суета, приподнятое настроение. За красиво накрытым столом с белой скатертью и серебряными приборами всегда оливье и фаршированные яички, которые я очень любил в детстве и люблю до сих пор.

Этому предшествовало украшение большой — под три с половиной метра — елки, которую я наряжал сначала вместе с мамой или крестной, а позже, когда стал постарше, — с братом. Свечи в подсвечниках-зажимах крепились на ветки так, чтобы не загорелась сама елка. Ее нам традиционно привозил друг семьи дядя Густав, который жил двумя этажами ниже.

Игрушки были не только советского производства, попадались и гораздо более старые. Больше всего мне нравился маленький стеклянный самовар серебряного цвета, с изящными ручками и заварочным чайником сверху.

Подарков набиралось под елкой всегда много, причем все они были не только красиво перевязаны, надписаны (кому от кого), но под ленточку для красоты подсовывали маленькую еловую веточку. Мы с братом, конечно, с нетерпением ожидали двенадцати, когда начиналась раздача подарков.

Помню, конечно, и профсоюзные елки, на которые маленьким ходил по пригласительным, выданным на работе маме или бабушке. Там были Дед Мороз и Снегурочка, которые раздавали подарки за стихи, водили хороводы. А елка, как правило, зажигалась только с третьего раза, когда дети кричали "Елочка, зажгись!" уже достаточно громко. На такой елке я однажды был в специально сшитом мамой маскарадном белом костюме ("маленький волшебник") и в свернутом из ватмана белом колпаке на резинке, обклеенном разноцветными кругами и кисточкой из бумажных ленточек на конце».

Своими воспоминаниями о новогодних реалиях 1970–80-х годов поделился и Сергей Попов, спортивный коллекционер из Таллина: «В Союзные времена с середины семидесятых каждый раз под Новый год ждали трансляции хоккейных матчей наших команд с заокеанскими профессионалами. Другие же ожидания, мероприятия были достаточно обычными... Никто не думал, будет снег на Новый год или нет. Он БЫЛ. И морозы случались в Таллине под 30 (1978–1979 гг).

Во взрослой жизни Новый год, не знаю почему, это больше суета сует, чем что-то необычное.

Случались, конечно, забавные эпизоды, отличающие один Новый год от другого. Но это было опять-таки личное восприятие.

Хотя самая необычная встреча Нового года случилась в 1988 году, когда в Прибалтике уже действовало поясное время, отличающееся от московского на один час. Тогда в 23.00 по местному времени мы радостно встретили Новый год по московскому времени. Наша компания отмечала это событие в ресторане гостиницы "Олимпия". Дед Мороз вышел в зал и на русском языке поздравил всех с наступившим 1989 годом. И через час он вышел снова, и на все повторилось, только уже на эстонском языке.

С тех пор по всей Эстонии у русских укоренилась традиция встречать два Новых года — в 23.00 наступает "русский Новый год", а в 24.00 — "календарный Новый год".

Причем с использованием всех атрибутов встречи — фейерверка, шампанского, криков "Ура!!!"...»

И мы от всего сердца поздравляем вас с Новым годом, уважаемые читатели. Счастья, здоровья, любви, благополучия, творческих успехов! Пусть все задуманное вами сбудется. Всего самого доброго!