Сегодня наука в Латвии представляет собой либо героический эпос о великих открытиях прошлого, либо футурологический миф о светлом, но недосягаемом будущем новых научных достижений. Настоящее же открывает нам попытки учёных убедить правительство в необходимости уменьшения трат на оборону в пользу развития научной сферы, поиски дополнительных источников финансирования науки и проблему утечки мозгов.
Конечно, ситуация, описанная выше, не уникальна. С подобными проблемами сталкивались все постсоветские республики. Целое десятилетие наука не была в приоритете для государств, оказавшихся под волной шоковой либерализации. Правительства бывших советских республик пытались справиться с издержками «демократического транзита» и не думали о долгосрочных инвестициях в научные исследования.
Результат подобных действий или, скорее, бездействий начала 1990-х гг. для латвийской науки не заставил себя долго ждать. Это и уменьшение численности научного персонала, который сократился с 31 тыс. до 8 тыс. человек, и старение научных кадров, и дополнительная нагрузка на университеты, в ведомство которых были переведены НИИ.
Однако и в 2000-е гг. правительство Латвии не было ориентировано на развитие научного потенциала страны. За год до вступления в ЕС правительством из госбюджета на финансирование науки не было потрачено ни копейки, то есть 0% ВВП. С таким фундаментом обозначенные Лиссабонской стратегией планы, в которых предусмотрено, что до 2010г. выделяемая каждым из государств-членов ЕС доля средств на научные исследования должна составлять 3% от ВВП, напоминали, скорее, фантазию. С другой стороны, было бы ошибочным поставить Латвию в один ряд с Финляндией, Швецией, Данией и Германией, где могут тратиться на развитие науки 3% от ВВП. Однако совершенно неестественным в этой связи становятся завышенные расходы латвийского правительства на оборону страны.
Тем не менее, отблески славного научного прошлого видны в Латвии и сегодня. Во многом эта заслуга учёных, которые, несмотря на минимальную поддержу со стороны государства, продолжают вести свою научную деятельность. Основными сферами науки для Латвии сегодня являются химия, микробиология и фармация, а также отдельные области физики и теплотехники.
1960-е гг. для СССР ознаменовали эру «великих космических открытий», и многие производства по всему Союзу служили для поддержки так называемой «космической гонки». Результаты исследования в плазменной химии и плазменной технологии Института неорганической химии Академии Наук Латвийской ССР в середине 1960-хгг. дали возможность разработать ряд технологических приемов в получении ультрадисперсных нанапорошков. Производимые материалы из таких порошков характеризовались очень высокими эксплуатационными особенностями: антиударная стойкость и механическая жесткость. В космической промышленности достижения латвийских учёных применялись в двигателях ракет-носителей «Союз» и в корабле многоразового использования «Буран».
У истоков этих достижений стоял Юрис (Юрий) Адамович Банковский — советский химик, академик АН ЛатвССР. С 1948г. в ИНХ он занимался исследованиями в области химии комплексных соединений, а предложенная им мезоионная гипотеза строения внутрикомплексных соединений переходных металлов легла в основу создания методов разделения и определения малых концентраций металлов и неметаллов.
В ИНХ проводил свои исследования и Бруно Пурин (президент ЛАН 1984-1989гг.). Учёный трудился над плазмохимическими технологиями получения высокодисперсных порошков (нитридов титана, алюминия и др.), катодным восстановлением металлов, электрохимическим способом извлечения ионов из водных растворов.
Советский и латвийский учёный Талис Миллерс
Для экспериментального производства нанопорошков в 1976 году при ИНХ было создано Специальное конструкторско-технологическое бюро неорганических материалов, которое обеспечило объем производства 3-5 тонн порошка в год. Сегодня ООО «Плазма, керамика, технология» — остаток лаборатории посреди давно заброшенного исследовательского комплекса в Саласпилсе — продолжает применять разработанные когда-то технологии.
Покрытия, пригодные для эксплуатации в космосе, разработали и на факультете химии Рижского политехнического института. В 1961г. ректором Института стал Александр Кристапович Малмейстер
С середины 1960-х гг. в Институте химии древесины проводились исследования в новой области — полимерной химии. Именно тогда был разработан высокоэффективный теплоизоляционный материал Рипор — огнеупорный пенопласт. Он применялся в конструировании космического корабля «Буран» и в марсианских космических аппаратах.
Важным достижением учёных ИХД стало применение талового масла (остаток варки целлюлозы) для производства Рипора. Тогда как для создания подобного материала в других странах использовали нефть, что делало производство значительно дороже. Одним из ученых, которые перепробовали не одну технологию, прежде чем удалось найти заменитель нефтепродуктам, была основатель лаборатории химии лигнина ИХД Варвара Николаевна Сергеева. Она по праву считается вместе с академиками Арвидом Ивановичем Калниньшем и Петром Никитичем Одинцовым одной из основателей нового академического Института лесохозяйственных проблем, определив профиль научной работы ИХД по настоящее время.
Начиная с 2005г., ИХД активно сотрудничает с западными коллегами. Знаменитый пенопласт, произведённый в стенах Института, был использован в строительстве Airbus и при запуске европейской ракеты «Ариана-5».
Специальные кварцевые стекла для иллюминаторов, способные выдерживать космическое излучение и перепад температур, создавали в Институте физики твердого тела Латвийского университета. Институт был создан 23 февраля 1978 года и был хорошо известен в научных центрах Москвы, Ленинграда, Киева. А работы таких учёных, как Владимир Кузовков, Евгений Котомин, Линардс Скуя были известны физикам всего мира. Со дня основания до 1984г. директором Института был Юрис Закис — латвийский и советский физик, академик ЛАН. Большое внимание в своих работах Закис уделял дефектам в стеклообразном состоянии вещества, что и позволило создать особые стёкла, пригодные для использования в космосе.
Кроме физики твердого тела в Латвии проявила себя магнитная гидродинамика (МГД
Результатом исследований МГД стали более чем 500 патентов, использованных в промышленности бывшего СССР. К примеру, в начале 1980-х гг. латвийские физики обнаружили, что намагниченные жидкости прекрасно проводят звук. Патент на данное открытие был передан заводу VEF и впоследствии ушел в Москву, где его перекупила японская фирма SONY.
С МГД технологиями в Латвии связано имя Эдуарда Прокофьевича Давыденко — латвийского специалиста в области прикладной физики. С 1968 по 1996 гг. учёный работал в ЛАН, где руководил лабораторией МГД СКБ и по совместительству занимал должность и.о. зам. директора по научной работе Центра робототехники Института физики. В независимой Латвии Д.П. Давыденко работал специалистом по вычислительным системам в латвийско-американской компании SIA «BaltijasBloks», а также был задействован на различных должностях в компаниях холдинга «Радиотехника».
В период с 1961 по 1998 гг. на территории Латвии в городе Саласпилсе функционировал исследовательский ядерный реактор, его строительство и эксплуатация были связаны с нахождением оригинальных решений в области ядерной физики и одним из самых выдающихся было создание контура гамма-радиации. Курт Шварц — латвийский и советский физик — был научным руководителем реактора. Ученые, работающие на реакторе, использовали гамма-контур, чтобы проводить исследования в области радиофизики, радиохимии и радиобиологии.
Сегодня производством детекторов гамма-излучений занимается компания Baltic Scientific Instruments — удержавшийся на плаву в начале 90-х НИИ радиоизотопного приборостроения. Доля рынка, занимаемого компанией, составляет 10%, а уникальное производство детекторов ведётся почти вручную.
Большой вклад в исследование развития энергетических систем и применение теплоносителя повышенных параметров в системах теплоснабжения внёс Карл Карлович Плауде — советский учёный в области теплотехники и энергетики, президент АН ЛатвССР (1960—1970гг.). Им проводились исследования тепловых и гидравлических режимов автоматизированных систем теплоснабжения при высокотемпературном теплоносителе, была разработана схема двухступенчатой системы теплоснабжения.
Помимо физики и химии в Советской Латвии велись успешные исследования в области микробиологии и фармации. Что не удивительно, ведь каждый четвертый новый медпрепарат был разработан именно Латвийским Институтом органического синтеза и поставлялся на весь рынок лекарств Советского Союза. Особенные успехи были сделаны в производстве антибиотиков и антираковых препаратов.
С 1961 по 1997гг. в ИОС АН работал Янис Полис — советский и латвийский учёный-фармаколог, создатель одного из методов синтеза антивирусного препарата римантадин. За месяц до смерти тяжелобольной Я.Полис обратился за финансовой помощью к предприятию Olainfarm, основному производителю «Ремантадина». Несмотря на обещания руководства компании, помощи от нее ученый так и не дождался.
Главный технолог, впоследствии — главный инженер и с 1962—1975гг. — директор Рижского завода медицинских препаратов Эрна Ивановна Дауговет была одним из организаторов производства антибиотиков в СССР. Под её руководством освоено производство бициллина 1 и 3, олеандомицина, ампициллина, эфициллина, гризеофульвнна, олететрина.
Благодаря Максу Львовичу Беленькому — советскому фармакологу, заслуженному деятелю науки Латвийской ССР — были выявлены и изучены адренергические свойства аноморфина, холинергический компонент в действии фенамина, разностороннее влияние аминофенилиндандионов на нервную систему. С 1952г. Макс Львович заведовал кафедрой фармакологии Рижского медицинского института.
И сегодня успехи латвийских фармакологов очень велики. В 2013г. эксперты ЛАН назвали противораковую пищевую добавку, разработанную учеными Рижского университета им. П. Страдиньша, основным открытием года. Препарат разработали учёные Института микробиологии и вирусологии Евгений Ермолаев, Лилия Пешкова, Гунтис Витолс и Симона Дониня.
В том же году учёными Института органического синтеза было изобретено лекарство для лечения одной из форм рака — периферической Т-клеточной лимфомы. Работа над созданием препарата длилась 13 лет, однако патент и все права на лекарство принадлежат американцам, которые спонсировали этот проект. По словам директора ИОС Иварса Калвиньша: «Мы просим у нашего государства, чтобы средства инвестировали в инфраструктуру, в материально-техническую базу, которая нужна для инноваций. Такой инфраструктуры нет, потому что то, что было, отняли и приватизировали».
Значительной проблемой латвийской науки, тормозящей научные достижения ученых, является отсутствие инфраструктуры. В ответ на опасения ученых заместитель госсекретаря министерства образования и науки Агрита Киопа заявляет: «Деньги на инфраструктуру запланированы как в бюджете министерства экономики, так и в бюджете министерства образования и науки». По словам чиновницы, на создание научных центров зарезервировано 58 миллионов евро, а также на развитие исследовательской деятельности и усовершенствование ифраструктуры — 115 миллионов евро. Тем не менее, живя в условиях постоянного недофинансирования, латвийские ученые написали письмо в Европейскую Комиссию, в котором призывают чиновников обратить внимание на то, что происходит с наукой в Латвии.
Современное положение вещей в Латвии говорит, что сделали они это не напрасно. Объективным показателем уровня инновационного потенциала государств-членов Европейского Союза является ежегодное исследование «европейское инновационное табло». В 2014г. Латвия в данном исследовании заняла 2 место с конца, попав в группу так называемых «скромных инноваторов» вместе с Болгарией и Румынией. Данная группа характеризуется крайне низким инновационным потенциалом, его уровень у «скромных инноваторов» ниже 50% от среднего по ЕС.
В этой связи вспоминаются действительно уникальные разработки латвийских учёных, которые на сегодняшний день либо утрачены, либо распроданы вместе с некогда промышленными гигантами VEF и Радиотехника. Но, несмотря ни на что, латвийские ученые не теряют надежды на восстановление научного потенциала. А директор Института физики твердого тела Андрис Штернберг так же твёрдо уверен: «Если Латвия сможет поднять свою науку, поднимется наукоемкое производство. Именно наукоемкое, а не традиционное! А уж оно обязательно подтянет и все остальные сферы жизни. Иного пути независимого развития у страны попросту нет».