Гаспарян: государственная идеология в Прибалтике строится на незнании

История ХХ века, несмотря на её близость к современности, ещё долго будет подвергаться осмыслению и обсуждению учёными из разных стран. Некоторыми из них же, напротив, дискуссии о спорных исторических сюжетах воспринимаются достаточно болезненно, а отдельные события и вовсе замалчиваются. В случае прибалтийских стран это связано, прежде всего, с межвоенным периодом и последующим включением прибалтийских территорий в состав Советского Союза, неприятие к которому уже давно и прочно укоренилось в идеологии этих стран. О том, насколько объективно эта часть нашей общей истории освещается в настоящее время и можно ли говорить о создании исторических мифов вокруг этого периода, портал RuBaltic.Ru поговорил с известным российским журналистом и военным историком Арменом ГАСПАРЯНОМ.

- Армен Сумбатович, как известно, историю XX века в России и странах Прибалтики сейчас оценивают по-разному. Можно ли, на Ваш взгляд, говорить о создании исторических мифов при освещении этого исторического периода на территории прибалтийских стран?

- Не только можно, но и нужно. Надо понимать, что историческая мифология стала частью государственной политики что в Латвии, что в Литве, что в Эстонии. Многочисленные утверждения, которые касаются 30-50-х годов, не подкрепляются ни документами, ни свидетельствами современников.

По сути дела, речь идёт о придуманной истории, которая должна была стать краеугольным камнем государственности после распада Советского Союза. Что мы сейчас и видим.

Я не так давно был в Латвии и общался с местными латышскими журналистами, которые придерживаются крайних правых политических взглядов. Их познания, к сожалению, удручают. Что же говорить о политиках? Там всё ещё хуже. По крайней мере, когда смотришь на это со стороны.

- Какие продвигаемые в СМИ точки зрения можно было бы отнести к историческим мифам?

- В основном это касается присоединения Прибалтики к Советскому Союзу, участия народов Прибалтики во Второй мировой войне в целом и в Великой Отечественной войне в частности, а также послевоенной истории Эстонии и Литвы, а именно «лесных братьев». По этому поводу выпускается множество литературы, но надо понимать, что она выходит только на «местных» языках: в Латвии на латвийском, в Эстонии на эстонском. При этом она почти не переводится на другие языки, в частности на русский, и лично мне руководитель издательства рассказывал о том, что в этом нет необходимости, потому что книги предназначены сугубо для внутреннего пользования. Чтобы люди, живущие там, знали только такую точку зрения на историю.

Распространяются такие точки зрения очень активно, потому что они вошли в школьные учебники. Молодое поколение, таким образом, учится только на этой истории, привычные нам оценки исторических событий отсутствуют, у них всё совсем по-другому.

Но надо понимать, что выпуск такой литературы – это довольно неприбыльный бизнес. Лично я в Эстонии сделал месячную кассу издательству «Гренадер», когда закупил их литературу. Кроме меня, там людей не было, они были удивлены, что к ним вообще кто-то пришёл. То же и в Латвии.

- Насколько полно в странах Прибалтики освещаются события 1917-1920 гг.?

- Не освещаются вообще. В Эстонии есть негласное табу на историю 1920 г., когда Северо-западная армия генерала Юденича была интернирована и последовала массовая гибель русских солдат и офицеров.

В Латвии примерно такое же табу на латышских стрелков. Латышские журналисты только от меня узнали о том, что дивизии латышских стрелков оказали ключевое влияние на Гражданскую войну в России, потому что именно они, по сути, стали той силой, которая разгромила Деникина в 1919 г. Для журналистов это было откровением!

- В одном из интервью к историческим мифам Вы также причисляли то, что события 1918-1920 годов, которые в Эстонии называют Освободительной войной, якобы были полны героизма и национальной романтики… 

- Так и есть. Всё, что связано с событиями 1920-1940-х гг. в прибалтийских странах, - это очень красивая сказка про молочные реки и кисельные берега, про страны, где не было никаких проблем и трудностей. А потом пришли злые русские и закабалили всю эту территорию на 50 лет. Вот в таком ключе всё это и преподносится.

Возьмём Латвию: вы не найдёте там никакого упоминания о перевороте Карлиса Улманиса, о том, как это происходило. Вы будете общаться с местными журналистами, а на вас будут смотреть, выпучив глаза и не понимая, о чём вы говорите. Им этого никто не рассказывал. У них есть образ либеральной и демократической страны, которая, естественно, такой не была.

- Как прибалтийские народы, в особенности латыши, воспринимали действия немецких и советских войск в это время на своих территориях?

- Для них это самая сложная и неприятная конструкция. Они называют себя странами, подвергшимися «тройной оккупации». Сначала это было присоединение к Советскому Союзу, потом это было освобождение от него и немецкая оккупация, и наконец снова советская оккупация.

Они героизируют немецкие оккупационные порядки, но делают это в очень элегантной форме. Например, в Латвии обходят стороной военные преступления, совершённые командой Арайса.

В Музее оккупации на стенде о немецкой оккупации висят фотографии Виктора Арайса, солдат и офицеров этого подразделения, но при этом ни слова не сказано о преступлениях, которые они совершали.

Там вскользь упоминается, что да, мол, что-то нехорошее они творили, но не больше. В Латвии нет книг, которые бы разоблачали военные преступления латышей в годы Великой Отечественной войны.

И то же самое в Эстонии. Вы не найдёте там упоминаний о военных преступлениях, как будто там ничего такого не было.

- Таким образом, отношение к русским было хуже, чем к немцам. Но разве оно может быть однозначным, если в Эстонии, к примеру, русские участвовали в событиях 1918-20 гг. с обеих сторон, в том числе и в рядах Эстонской народной армии?

- Здесь есть огромная проблема. Мы смотрим на это с точки зрения образованных людей, которые этой темой интересовались. В Латвии и в Эстонии ситуация другая. Мои коллеги из Прибалтики только от меня узнали, что было огромное количество русских в 15-ой ваффен-гренадерской дивизии СС, а также что генерал-инспектор этого Латышского легиона Рудольф Бангерскис был также генерал-майором Русской императорской армии, был участником Гражданской войны и соратником Колчака. У них есть чёткая установка: мы жертвы оккупации. Подлинная история того, что происходило в эти годы, никого не интересует.

В Эстонии, когда от меня услышали о подробностях контрразведывательной операции «Трест», это было огромным потрясением. В них заложен образ врага, а что туда входит, они сами сказать не могут, потому что нет достаточных знаний. И я думаю, что это серьёзная проблема.

- С чем, в большей степени, связано это незнание?

- Я думаю, что у них нет достаточной заинтересованности. У них очень удачно, на их взгляд, подобрана государственная идеология: мы были жертвами многолетней коммунистической оккупации, а теперь мы становимся форпостом Европы перед лицом надвигающихся «коммунистических орд». Всё, что в неё не входит, будет просто игнорироваться. А вопросы задавать сложно, потому что другой литературы там нет и неоткуда брать информацию. Всё, что будет издаваться в России, будут приписывать пропаганде Кремля. А на Западе вопросы, связанные с Прибалтикой, с нашей точки зрения, мало изучены. На Западе, к примеру, очень мало исследований, посвящённых русской эмиграции.

Поэтому любая публикация документов вызывает в прибалтийских странах шок и трепет. А потом, когда это проходит, начинается взрыв ненависти. Вспомнить хотя бы публикацию книги Александра Дюкова «Протекторат Литва». Казалось бы, он опубликовал документы, которые хранятся непосредственно в Литовском архиве. Он указал все реквизиты, но реакция последовала очень бурная. Почему? Потому что это неприятно. Он как будто показал, что та государственная идеологическая доктрина, которую они выставили, лжива. Кому хочется жить с такой мыслью?

- Сейчас в странах Прибалтики в руководящих политических кругах прослеживается антисоветская и антироссийская позиция. Могло бы что-либо подтолкнуть их к переосмыслению этой позиции?

- Мне хотелось бы верить, что это возможно, но это, в любом случае, вызовет огромные проблемы. Они с 1991 г. строили государственную идеологию на этом, и они не могут взять и сказать: «Мы 23 года жили неправильно, давайте меняться». В этом случае начнут рушиться все мифы, которые сейчас являются национальным стержнем.

Причём многие эстонцы и латыши понимают абсурдность этих конструкций, но делают вид, что так и надо.

Они могут покивать головой, но менять ничего не будут.

- На Ваш взгляд, можно ли, в таком случае, выстроить конструктивные отношения между нашими странами, не меняя эти идеологические конструкции?

- Это, опять же, очень сложно. Конструктивного подхода, как показывает опыт, не получается. Если Александр Дюков везёт туда выставку, а его делают персоной non grata, это разве конструктивный научный подход? Сомневаюсь.

Если в латвийских и эстонских магазинах не продаются книги, затрагивающие спорные исторические сюжеты, связанные с Россией, это ведь тоже неконструктивно. И так во всём. Поэтому там и происходят истории с Бронзовым солдатом, Памятником Освободителям и другие. В центре Риги висит мемориальная табличка, посвящённая событиям 1919 г. На ней нарисована свастика. Наверное, это единственное место в Европе, где это возможно.