Они всегда негативно относились к России: блокадница о странах Прибалтики

В 75 годовщину снятия блокады Ленинграда выжившие блокадники готовят иски против тех, кто организовал пытку голодом многомиллионного города. Иски о возмещении ущерба жителям блокадного Ленинграда получат и страны Прибалтики, которые сегодня героизируют тех, кто помогал немцам организовать блокаду. О том, нужны ли подобные иски, об отношении Прибалтийских республик к России и русским и восстановлении исторической справедливости для жертв нацизма аналитическому порталу RuBaltic.Ru рассказала жительница блокадного Ленинграда, заместитель председателя Совета ветеранов войны и труда Балтийского района Калининграда Людмила БОРОВКОВА.

— Г-жа Боровкова, расскажите, пожалуйста, Вашу историю и историю Вашей семьи. Как Вы выжили в блокаду?

— На момент начала войны мы жили в Кронштадте: я, мама, папа и маленький братик. Мой папа был военным. Ночью 22 июня пришли два матроса и забрали его. Мама даже не знала, что началась война. Она думала, что это очередная тревога. До войны учебные тревоги были очень частыми.

Три дня отца не было. Потом опять пришли два матроса с запиской от папы, в которой говорилось, чтобы мы собирали вещи и отправлялись к бабушке в Ленинград. Мама собрала только необходимое, и мы пришли в гавань. Там ждал отец. Он посадил нас на катер, и мы уехали в Ленинград.

С первых дней ввели карточную систему. Все наши папы ушли воевать на фронт. Мама как самая младшая из сестер ходила отоваривать карточки.

Первый раз нас бомбили 4 сентября 1941 года. А 8-го случилась большая бомбардировка, были уничтожены самые крупные продовольственные склады — Бадаевские. Продуктов было мало. 8 сентября началась блокада.

Продукты завозить было очень трудно, только самолетами и катером, пока на Ладожском озере не встал лед. До войны население города составляло около трех миллионов. Это ж сколько продуктов необходимо, чтобы столько людей прокормить?

Резко снизили нормы хлеба, круп почти не стало. 12 октября нормы хлеба стали самыми маленькими — 125 граммов для детей и иждивенцев, 250 граммов для работающих. В конце 1941-го появились первые умершие от голода.

Зима 1941 года была очень суровой, до 40 градусов мороза. Электростанцию разбомбили, и света не стало. Вода замерзла, а вместе с ней и водопровод с канализацией. Дров не было, холод. За водой ходили на Неву и возили ее оттуда на саночках.

Мои тети мои работали на заводе. Мама тоже одно время работала на заводе, но потом она очень сильно ослабла.

Мама рассказывала, как один раз мужчина выхватил у нее из рук хлеб, который она только что получила. Он схватил буханку и побежал. А мама от неожиданности развела руки в стороны и ничего не смогла сказать. Вокруг люди закричали: «Хлеб! Хлеб украл!» И все бросились за ним. Пока гнались за вором, тот на бегу жевал добычу. Его догнали, схватили и начали бить, но от хлеба осталась только маленькая горбушка. А хлеб мама получала на пятеро детей и пятеро взрослых.

В конце 1941 года умер мой братик, самый младший из всех моих родственников. Но я еще держалась.

Тяжело было. Очень холодно и голодно. Бесконечные бомбежки. Все окна были заклеены крест-накрест, чтобы при разбивании они не разлетались на осколки.

Мама и тети дежурили на крыше и тушили «зажигалки» — зажигательные бомбы. Их нужно было тушить песком и щипцами выбрасывать на улицу.

— Вашей семье кто-нибудь помогал во время блокады?

Один раз дядя Сережа, муж маминой сестры, приехал и привез нам машину щепы. Это нам помогло — мы какое-то время топили ею нашу печку-голландку.

В другой раз приехал второй дядя — Леонид. Он привез немножко сушеных овощей, их бабушка понемногу добавляла в суп. Кастрюля была большая, почти десять литров, а варево представляло собой мутную водичку. Нам было главное, что суп был горячим.

Вначале сажали за круглый стол нас, детей. Тарелки у всех были одинаковые. В них бабушка наливала бульончик и давала нам сухарики. Она рубила 125 граммов хлеба на кусочки и подсушивала их, чтобы на дольше хватило. Мы брали в рот этот сухарик и через него пили супчик. Вечером с работы приходили тети, и тогда уже обедали взрослые.

В 1943 году в первый раз прорвали блокаду, пришел первый состав с продовольствием. Блокаду прорвали на 18 км, и уже через 18 дней в этот прорыв проложили железную дорогу. Уже 7 февраля к нам пришел поезд с продуктами.

Дядя Сережа приехал на машине и сказал, чтобы мы собирались. Мы должны были на этом поезде поехать в Новосибирск. Мы оформили документы, тогда с этим было серьезно. Необходимо было сделать выписку из Ленинграда. Быстро собрали вещи — как обычно, только самое необходимое. Он нас отвез на станцию, и 15 марта 1943 года мы выехали.

— Что, на Ваш взгляд, было самым тяжелым в годы блокады?

— Самым тяжелым был голод. Даже обстрелы не так страшны, как он. Изо дня в день человек недоедает. Голодный человек теряет самообладание. Он теряет память. Может сделать то, чего в здравом уме никогда себе не позволит.

— Как люди, оказавшиеся перед лицом мучительной смерти, смогли сохранить человеческий облик и отстоять город?

— Люди шатались от голода, но на станках работали. Многие умирали на рабочем месте.

Это был особый, советский народ, который может вынести все на своих плечах.

Делали для фронта оружие и боеприпасы, танки ремонтировали. Мне кажется, это такая особая российская нация.

— Ежегодно 16 марта в Риге проходит марш памяти легионеров СС. Многие из них принимали участие в организации блокады Ленинграда. Как люди, пережившие блокаду, относятся к подобным мероприятиям?

— Конечно, негативно. Но я уже ничему не удивляюсь.

Мы приехали в Калининград в 1946 году. Было тоже голодно, и мы раз в месяц мы ездили в Литву за продуктами под видом экскурсии. У нас были пустые полки, у них в магазинах всего было завались.

СССР им помог отстроить фабрики, заводы, восстановить сельское хозяйство. И им этого мало, они недовольны, свободу подавай. Как будто они не свободно жили.

— В Государственной думе выступили с инициативой подготовить иски к странам Прибалтики, Украине и другим государствам, которые занимаются героизацией нацистских преступников и пособников Гитлера. Поможет ли это изменить ситуацию?

— Иски — это, конечно, хорошо. Подавать их — правильно, только я не думаю, что так можно повлиять на эти страны.

— Почему?

— С давних времен эти республики негативно относились к России. У них это как будто в крови. Отчужденность от России там, наверное, уже на генном уровне.

— Блокадники вместе с правозащитниками готовят иски в международные суды против стран, которые занимаются героизацией своих соотечественников, некогда помогавших организовать блокаду Ленинграда. Вы бы подписали такой иск?

— Конечно, им же это будет неприятно. Если мне предложат, я обязательно подпишу. Как-то надо с ними бороться. Чтобы они хотя бы нам не вредили.

Полковник Юрий Мель сидит (в Литве суд приговорил Меля к семи годам тюрьмы по делу о столкновениях у Вильнюсской телебашни 13 января 1991 года — прим. RuBaltic.Ru). За что ему дали семь лет?

Тогда был Советский Союз, и Мель выполнял приказ. Он не имел права его не выполнить. Сейчас его осудили по теперешнему законодательству, а он действовал в рамках советских законов.

И в Украине то же самое происходит. Простой народ. У меня отец украинец. Я на Украину раньше ездила с маленькими детьми. Но нашлась горстка негодяев, которая теперь мутит весь народ.