Постоянные конфликты внутри киевской власти весьма дорого обходятся национальной экономике и рядовым налогоплательщикам. Красноречивым примером является блокада неподконтрольной Киеву части Донбасса, начатая в конце 2016 года.
Первоначальной целью блокады, по заявлениям «активистов», было освобождение пленных. Но с политической точки зрения блокада Донбасса выглядела идеальным инструментом давления на президента Порошенко; по слухам, за организацией блокады стоял олигарх Коломойский, лишенный незадолго до того «ПриватБанка», крупнейшего финучреждения страны, перешедшего в руки государства.
Правда, Петр Алексеевич сумел найти асимметричный ответ для своих оппонентов, легитимизировав блокаду решением Совбеза в марте 2017 года.
Помимо финансовых убытков для госбюджета, блокада Донбасса привела к дефициту энергетического угля для ТЭС (обеспечивающих 20–35% выработки электроэнергии в стране) и ТЭЦ. Весна и лето прошли под знаком увеличения выработки электроэнергии на АЭС, чей удельный вес в электробалансе достигал 60–62%. За этот период генерирующие компании должны были заполнить склады тепловых станций для бесперебойного прохождения отопительного сезона. Помимо России, крупными поставщиками антрацита на украинские электростанции в 2017 году стали ЮАР и США.
Однако в полном объеме планы энергетиков реализованы не были. На 1 ноября запасы угля антрацитной и газовой группы составляют суммарно 1,4 млн тонн против запланированных 2,8 млн тонн, что является наихудшим показателем с конца 2014 года, когда украинцы впервые за долгие-долгие годы столкнулись с вынужденным «блэкаутом» во многих регионах страны.
Впрочем, дефицит угля может быть перекрыт увеличением нагрузки на АЭС и использованием резервных газомазутных блоков ТЭС (по сравнению с предыдущим отопительным сезоном, в подземные хранилища газа закачано на 2,2 млрд кубометров газа больше — 16,8 млрд «кубов»), хотя по техническим и финансовым причинам это не лучшее решение.
В наиболее экстремальном случае, а именно при новом «блэкауте», украинской энергосистеме придется «прикуриваться» от России.
Широкий резонанс вызвали поставки на Украину пенсильванского антрацита, договоренности о закупках которого были достигнуты на первой встрече Порошенко и Трампа в июне 2017 года; контракт с компанией Xcoal Energy and Resources был заключен на поставку 700 тыс. тонн. В данном случае просматриваются и политические причины: киевским «верхам», «топившим» Трампа в ходе предвыборной кампании, необходимо было исправить свою ошибку.
Пенсильванский уголь достается госкомпании «Центрэнерго» (3 ТЭС, обеспечивающие 20% тепловой генерации) по базовой цене в 113 долларов за тонну, в то время как «ДТЭК» Рината Ахметова (10 ТЭС, 75% тепловой генерации) законтрактовала уголь из ЮАР по базовой цене в 84 доллара, а из собственных шахт в Ростовской области — по 95 долларов за тонну с учетом логистики (хотя, по оценкам ряда экспертов, даже эти цены являются сознательно завышенными ради дальнейшего роста тарифов).
Угольные фьючерсы на бирже в Роттердаме на момент заключения сделки с американцами торговались по 81–83 доллара за тонну. Стоимость же донбасского угля оценивается в 60 долларов за тонну.
Следовательно, все издержки будут переложены на конечного потребителя. Далеко не факт, что власти предержащие рискнут повышать тарифы на электроэнергию для населения, и без того выросшие в 4–6 раз с 2015 года. Рост стоимости киловатт для промышленных потребителей, однако, является фактически неизбежностью, что в конечном итоге будет заложено в цену всех товаров и услуг.
Кроме того, компании «Центрэнерго» и «ДТЭК» осуществляют программы перевода работающих на антраците блоков ТЭС на уголь газовой группы, который добывается во Львовско-Волынском бассейне и в Днепропетровской области. А это миллиарды гривен, которые также будут заложены в тариф. По заявлениям Минэнергоугля Украины, до конца 2019 года планируется полностью отказаться от использования антрацита, а это значит, что даже в случае реинтеграции Донбасса большинство местных шахт будет закрыто.
Однако и углем газовой группы Украина не обеспечивает себя в полной мере. Добыча во Львовско-Волынском бассейне продолжает падать: государство отказалось в последние годы дотировать угледобычу, потому ввиду высокой себестоимости добычи (около 100 долларов за тонну) большинство шахт региона планируется к закрытию либо к продаже.
Правда пока реальной заинтересованности в таком активе не проявляют ни внутренние, ни внешние игроки энергорынка.
Возникает вопрос, откуда в перспективе брать уголь газовой группы в требуемых объемах. До 2014 года поставщиком ресурса могла бы выступить Польша, откуда, к слову, «ДТЭК» на рубеже 2016–2017 годов импортировала 137 тыс. тонн угля данной марки. Но в последние три года в Польше падают объемы добычи, потому эта страна сама превратилась в нетто-импортера угля.
В конце октября этого года «ДТЭК» импортировала 75 тыс. тонн газового угля из США, причем поставщиком стала та же компания, что ранее отправляла на Украину пенсильванский антрацит. При этом необходимо учесть, что пропускная способность украинских морских портов составляет лишь 400 тыс. тонн в месяц.
Представляется, что закрывать возросшие потребности в газовой группе угля придется закупками в России либо в дальнем зарубежье с использованием логистической инфраструктуры соседних стран: к примеру, уголь привозится в порты Румынии / Болгарии, где перегружается в железнодорожные составы.
Интересно, что, на фоне увеличения импорта из дальнего зарубежья, уголь из Донбасса, помимо России, по «серым» схемам поставляется в Польшу (правда, в СМИ попала информация всего об 11 тыс. тонн) и Турцию. «ДТЭК», Минэнергоугля и МИД Украины пытаются блокировать дальнейшие поставки донбасского угля в третьи страны, но далеко не факт, что их усилия окажутся результативными.
В целом через призму энергетической отрасли легко просматриваются все деструктивные тенденции, ставшие базисной составляющей украинской экономики, политики и социальной сферы после Евромайдана. Управленческий непрофессионализм, заполитизированность и конъюнктурность (сюда же — реверсный газ и увеличение закупок тепловыделяющих сборок Westinghouse), отсутствие внятного плана развития отрасли — разгребать «авгиевы конюшни», оставленные после себя «командой реформаторов» в сфере энергетики, придется долго.