На первый взгляд история утраты странами Прибалтики государственной независимости кажется хорошо исследованной и не представляющей особой сложности.

Хронологическая последовательность событий известна любому мало-мальски интересовавшемуся вопросом человеку.

Хронология, однако, не дает нам ответа о том, когда в Москве было принято решение об инкорпорации стран Прибалтики. Имело ли советское руководство планы на присоединение прибалтийских стран 23 августа 1939 г., когда был подписан пресловутый секретный протокол? Или, быть может, эта идея появилась позже?

Идея о том, что решение об уничтожении независимости стран Прибалтики в Кремле приняли 23 августа 1939 г. или, во всяком случае, не позднее начала октября 1939 г., была широко распространена среди западных историков в годы «холодной войны».

Опубликованные же аутентичные документы, напротив, демонстрируют отсутствие у советского руководства после подписания осенью 1939 г. договоров о взаимопомощи намерения как-либо вмешиваться во внутренние дела прибалтийских стран [2]. Дело доходило даже до выдачи местной политической полиции просивших помощи у советских военных местных коммунистов [3].

Неудивительно поэтому, что в настоящее время историки практически единодушно относят принятие советским руководством решения о присоединении стран Прибалтики к маю 1940 г., отмечая связь этого решения с успехами Германии в войне на Западе.

Академик А.О. Чубарьян обращает внимание на военно-стратегические аспекты проблемы: «После захвата Германией практически большей части Европы и усиления хотя и скрытых, но очевидных для Москвы противоречий с Германией перед советскими лидерами все более вставал вопрос о безопасности страны и о создании более благоприятных условий на случай столкновения или даже войны с Германией. И в этом плане Сталин явно стремился продвинуться на запад и предотвратить германское проникновение, преобладание или даже захват Прибалтики» [5].

Единственным историком, попытавшимся уточнить дату принятия советским руководством решения об инкорпорации Прибалтики, стала Н.С. Лебедева. Она первой обратила внимание, на примечательный документ.

23 мая 1940 г. Политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение о репатриации в Литву литовского населения пограничных с Литвой районов Белоруссии. Как справедливо замечает Н.С. Лебедева, подобное решение «было бы бессмысленным, если бы к этому времени уже приступили к реализации плана инкорпорации Литвы в СССР» [7]; по этой причине оно позднее и было отменено. Однако 23 мая репатриация литовцев в независимую Литву еще не была бессмысленной; следовательно, к этому моменту в Кремле еще не собирались изменять свою политику в отношении Литвы.

Принимая во внимание тот факт, что уже 25 мая 1940 г. глава НКИД В.М Молотов сделал крайне жесткое заявление литовскому послу, Н.С. Лебедева приходит к выводу: «Представляется, что именно 24-25 мая сталинское руководство приняло решение начать нажим на Литву, а затем и другие две страны Балтии, с целью введения в них новых крупных контингентов советских войск и присоединения этих республик к СССР» [8].

Трудно не согласиться с тем, что 23 мая 1940 г., утверждая решение Политбюро о репатриации литовцев, советское руководство еще не задумывалось о присоединении Прибалтики. Публикуемая нами докладная записка В.М. Молотова с обоснованием необходимости принятия решения о репатриации и постановление СНК СССР по этому же вопросу, на наш взгляд, являются прямым доказательством правоты данного вывода Н.С. Лебедевой.

А вот мысль о том, что уже 24-25 мая в Кремле было принято решение не только о необходимости введения в прибалтийские страны новых контингентов советских войск, но и присоединении Прибалтики в целом, как мы уже отмечали [9], кажется излишне поспешной. В том числе и потому, что выполнение решения Политбюро о репатриации литовцев не было не только отменено, но даже и не приостановлено.

Напротив, как показали наши изыскания в Национальном архиве Республики Беларусь, решение было принято к выполнению республиканским руководством и деятельно воплощалось в жизнь [10].

Не находим мы следов намерений о присоединении прибалтийских стран и в исправленном Сталиным черновике официального сообщения о принятии Латвией и Эстонией советских ультиматумов.

Впрочем, это мало о чем говорит – в отличие от датированной 22 июня 1940 г. докладной записки наркома военно-морского флота Н.Г. Кузнецова. В этом документе Кузнецов обращает внимание Сталина на необходимость заключения с правительствами Латвии и Эстонии договоров аренды новых территорий в районе Таллина и Либавы. Это предложение было одобрено советским руководством; несколько недель спустя, 6 июля 1940 г., договор об аренде для советских военных баз новых территорий был заключен с правительством Эстонии [11].

Принятие Кремлем решения о заключении с прибалтийскими странами договоров об аренде новых территорий для военных нужд демонстрирует, что как минимум по состоянию на конец июня 1940 г. решение о присоединении Прибалтики еще не было принято – ведь в противном случае заключать договоры не было никакой необходимости.

Когда же решение о присоединении было принято? В рассекреченных «тематических делах» мы не находим прямого ответа на этот вопрос, но он известен из других источников. В ночь с 1 на 2 июля 1940 г. нарком иностранных дед В.М. Молотов в Москве встречался с членом «народного» правительства Литвы министром иностранных дел В. Креве-Мицкявичюсом. В ходе беседы Молотов вполне однозначно высказался о намерении советского руководства инкорпорировать прибалтийские страны в состав Советского Союза [12].

Таким образом, решение о присоединении Прибалтики было принято в Кремле не ранее 22 июня и не позднее 1 июля 1940 г. Наиболее вероятными датами нам кажутся последние числа июня, однако этот вопрос еще требует уточнения.

Отложившиеся в «тематических делах» документы о попытках решения вопроса о хранящемся в зарубежных банках золота прибалтийских стран наглядно свидетельствуют о том, что к 12-13 июля 1940 г. советское руководство занималось уже не вопросами собственно присоединения, а вопросами, связанными с будущими негативными последствиями этого присоединения.

Процесс присоединения Прибалтики уже шел полным ходом и отмена в конце июля пресловутого решения о репатриации литовцев было уже чистой формальностью.

Впрочем, определенная специфика подхода к прибалтийским республикам демонстрировалась Кремлем даже уже после формального присоединения. Посольства прибалтийских республик в Москве были расформированы, но вместо них были созданы полпредства.

При решении же хозяйственных вопросов с Литвой союзный центр даже в сентябре 1940 г. руководствовался советско-литовским торговым договором от 15 октября 1939 г.

Ошибочные представления о том, что решение о инкорпорации Прибалтики в состав СССР было принято в Кремле в августе-октябре 1939 г., уже отброшены большинством исследователей. Вводимые в научный оборот новые документы из Архива Президента Российской Федерации показывают, что не менее ошибочным оказывается и представление о том, что решение об инкорпорации принималось в конце мая 1940 г.

На самом деле в конце мая было принято лишь решение о введении в прибалтийские республики новых контингентов советских войск. Решение же об инкорпорации Прибалтики было принято советским руководством лишь в конце июня 1940 г.