Казимир Кобиляж (1928 год рождения) 12 июля 1943 запомнил очень точно — ему тогда было пятнадцать лет.
«Начало гореть соседнее к Улановке село Мария-Воля. Туда пошла моя сестра с подругой Мартиковной к портнихе, примерять какие-то костюмы. Но уже не вернулась. [...] Мы бежали с фермы вместе: отец, мать, племянник, я и старший брат Тадек и брат Сташек. Мы убежали вниз в поля. Там мы притаились».
Через некоторое время отец Казимира Кобиляжа решил вернуться с матерью и племянником в дом. По дороге отец был задержан украинцем с винтовкой и украинским соседом Кулишом. Казимир вместе с братьями подползли к немецкому кладбищу, расположенному недалеко их дома. «Вдруг мы слышим крик отца: "О, Иисус Мария!!!". И так раза два крикнул и тишина. Выстрелов не было. Через мгновение мы услышали украинский голос: "И, да чтоб она перевернулась". Что-то в этом роде.
И выстрел. После того как был выстрел и отец вскрикнул, мы стали ползти с этого немецкого кладбища, чтобы, если это возможно, помочь отцу.
Мы пересекли дорогу, идущую возле Кулиша. [...]
И мы слышим топот проезжающих конных, и их едет целая кавалькада. Мы остановились в пшеничном поле, от этой дороги за три–пять метров. Мы упали, брат приказал, чтобы даже громко не дышали. Они проезжали, и было видно, как сидят на подводах, с винтовками, автоматами ППШ, эти дула было видно. [...] После того как они проехали, мы переползли через эту дорогу и пошли наверх на ферму. [...] Брат увидел, что отец лежит убитый. [...]
Мы стали искать мать. Мать лежала перед домом, возможно, спряталась и вышла, когда услышала, как отец кричал, вероятно, хотела ему помочь. И была убита.
Пуля вошла здесь [показывает на правую щеку] и в этом месте вышла [левую руку поднимает на высоту левого уха]. Она лежала навзничь. Племянника мы не нашли, мы его искали. Вероятно, бежал в поле, ему было девять лет».
Ядвиге Маевской (1933 год рождения) в июле 1943 было почти десять лет. Она была свидетелем трагедии в Гуте Степанской.
«Я непрерывно возвращаюсь к этим событиям с 16 июля 1943, когда мы все должны были собраться в школе. Это был известный акт самообороны, это было началом борьбы, чтобы защитить себя. В школе было очень много людей, также из-под Гуты Степанской. [...] Мы там были до 18 июля, а потом пришел приказ, чтобы отходить в Сарны, поближе к железной дороге, там, где были немцы. [...] Мы быстро вернулись в дом, каждый что мог, то забрал. Только я не успела сесть на подводу, потому решила еще вернуться в дом за моей иконой, которую я получила на Первое причастие. Я бежала за телегой, но там было очень много людей. [...]
Мама кричала и тянула руки, чтобы меня затащить на эту подводу, но я не успела. Я видела очень много трупов. Я помню, что на нас напали во время нашего бегства. Когда я услышала выстрелы бандеровцев и крики: "Ура, ура, резать ляхов", то от страха перепрыгнула ров, я увидела, что некоторые уходят в лес. [...]
Там я потеряла ботинок и эту икону. Я убегала в платье, в которое была одета во время Первого причастия, только перекрашенное в голубой цвет. [...]
Я тогда увидела женщину с разрезанным животом, мертвую, возле нее сидел ребенок и плакал. Я видела также другие трупы.
Когда я забежала в лес, то увидела моего дядю, брата отца, который бежал с невестой — она схватила меня за руку и так мы шли день, ночь и еще один день, до Сарны».
Источник: Zbrodnia Wołyńska
