Судя по последним заявлениям литовской стороны, Вильнюс доводит до логического завершения свою концепцию «Восточного партнерства». Оно понимается литовской дипломатией как партнерство коллективной безопасности с целью "дружбы" постсоветских государств перед лицом общей угрозой. Однако в самих странах бывшего СССР столь бескомпромиссная интерпретация «Восточного партнерства», имеющая привкус возрождения "Варшавского договора", начинает вызывать беспокойство.
По мере приближения вильнюсского саммита обостряется дискуссия о подписании документов об ассоциации заинтересованных сторон. Так, глава литовского МИД Линас Линкявичюс предостерег общественность о том, что «Восточному партнерству» будут чинить препятствия со стороны. И даже не преминул указать, кто именно: «Думать, что все пройдет без каких-либо препятствий, было бы наивным, поскольку другие государства или другие союзы, например, Евразийский, имеют свои цели и замыслы».
Не осталась Литовская республика в стороне и от таможенного конфликта России и Украины, имевшего место двумя неделями ранее, когда из-за ужесточения таможенных процедур на некоторое время остановился весь украинский импорт в РФ. Тот же Линас Линкявичюс, выступая в Брюсселе на встрече глав внешнеполитических ведомств ЕС, заявил, что Европейский союз должен вмешаться в этот конфликт и поддержать Украину. «Мы считаем, что нам следует быть едиными в этом отношении и защищать своих партнеров на Украине», - объявил министр иностранных дел Литвы. В литовских СМИ аудитория подробно информировалась о ходе «торговой войны» (освещались даже такие сугубо двусторонние мероприятия, как рабочая встреча премьер-министров России и Украины), звучали заявления про «нож, приставленный к горлу Украины».
В этих условиях нарастающей конфликтности в Вильнюсе предпринимаются попытки инициировать меры защитного характера. В начале прошлой недели министерство обороны Литвы выдвинуло инициативу создать военный фонд поддержки стран «Восточного партнерства», который должен «сплотить» десять стран ЕС.
Подобные категорические заявления и шаги Литвы, во-первых, вызывают все большую настороженность в самих странах «Восточного партнерства», а во-вторых, все больше отдаляют данную программу от своей изначальной концепции.
О том, что в литовской версии эта программа сильно отличается от исходной версии, предложенной Швецией и Польшей в 2009 году, говорилось уже неоднократно. Чем больше литовская дипломатия занималась «Восточным партнерством» как приоритетом своего председательства в ЕС, тем очевиднее становилось, что важнейшие пункты этой программы – политические и административные реформы в постсоветских государствах в обмен на упрощение визового режима и экономические преференции со стороны ЕС, для нее являются пустой формальностью, если не помехой. Особенно заметно это проявилось на примере отношений Литвы с Украиной.
Все эти «формальности» отвлекают Евросоюз и страны–участницы программы от главного – «дружбы» против России.
Такая узкопрофильная специализация масштабной макрорегиональной программы ЕС неудивительна: после ежегодного послания президента Литвы Дали Грибаускайте, львиную долю которого занимала тема «враг у ворот», и первого же заявления литовского лидера в статусе президента страны, председательствующей в ЕС («остерегайтесь русского медведя» - так перевел главный месседж Грибаускайте Европе журнал Financial Times), литовское будущее проекта «Восточного партнерства» оказалось очень просто спрогнозировать.
«Креатив» дипломатии Литвы свелся к старому анекдоту: какой товар не производи – получится танк, какую партию не строй – получится КПСС. Выходит, что и у Литвы так: что ни делай во внешней политике, получается борьба с «русским медведем»?
Однако здесь возникает проблема: даже те страны «Восточного партнерства», которые провозглашают свой «европейский выбор», не желают заражаться от Литвы фобиями и говорить о своем участии в программе как о дружбе против общего врага.
Так, например, спикер парламента Молдовы Игорь Корман (представляющий, кстати, проевропейскую фракцию) в интервью литовскому порталу Delfi.lt откровенно удивился заданному без обиняков вопросу интервьюера: «Есть утверждения, что на саммите в Вильнюсе Молдова окончательно порвет с советским прошлым. Этого еще не произошло?». «Как можно порвать к каким-то прошлым! Оно такое, какое есть», - возмутился в ответ молдавский политик, не понимая, что говорит с представителем страны, которая именно что порвала со своим советским прошлым и теперь изо всех сил делает вид, что таким, какое оно было, это прошлое никогда и не было.
Во всем интервью г-на Кормана литовскому новостному ресурсу красной нитью проходит главная мысль: Кишинев стремится к европейской интеграции, но не в ущерб отношениям с партнерами на востоке.
«Молдова находится там, где она находится, и если говорить об экономике, то у нас там большие экономические интересы – рынок России и Беларуси традиционно очень важен для Молдовы. Даже если сейчас мы чувствуем, что в чем-то есть соревнование между идеями евроинтеграции и Евразийского союза, мы хотели бы, чтобы это соперничество не принесло нам дополнительных проблем», - говорит спикер молдавского парламента, прямо отказываясь тем самым от участия Молдовы в «геополитической игре», как понимает «Восточное партнерство» глава литовского МИД Линкявичюс, регулярно воспроизводящий эту фразу с весны этого года.
То же самое касается Украины. Идею о том, что ассоциация с ЕС позволит Киеву сжечь все мосты с Россией, поддерживает даже не прозападная оппозиция, а ее радикальное меньшинство.
Большинство и в оппозиции, и во власти склонны придерживаться умеренных оценок и не забывать, что на восток идет львиная часть украинского импорта, а более 60% граждан страны имеют родственников в России и Белоруссии.
Даже в самой Литве официальная интерпретация «Восточного партнерства» не всегда воспринимается столь однозначно. Например, литовский автор Валентинас Бержонюс на страницах издания Vilniaus Diena пишет: «Россия является одной из самых важных стран во внешней политике Восточной Европы, Южного Кавказа и Литвы…Эскалируя российскую угрозу в международном масштабе, Литва лишь подтолкнула бы соседние страны остаться в стороне от возможности завязать тесный диалог с Европой. Иначе говоря, Литва должна стараться стать мостом между Россией и Европой, а не клином».
Это вполне здравое рассуждение человека, понимающего, что отношения России со странами постсоветского пространства не сводятся к модели «жертва - потенциальный завоеватель». Подобный взгляд на взаимоотношения с Москвой, как показывает недавний исторический опыт, не имеет и общественной поддержки в этих странах: когда во время войны в Южной Осетии украинский президент Ющенко открыто выступил на стороне Грузии, это привело к политическому кризису и сокрушительному падению его рейтинга во всех регионах страны. В свою очередь, действия премьер-министра Юлии Тимошенко (которая вовсе не является пророссийским политиком), жестко заявившей, что Украину она в чужую войну втащить не позволит и спровоцировать кризис из-за режима базирования Черноморского флота в Севастополе не даст, существенно укрепили ее рейтинг и внутриэлитные позиции.
Как бы сложно не выстраивались отношения стран «Восточного партнерства» с Россией, но Россия (шире – страны постсоветского пространства) остается их естественным партнером. Говоря словами того же г-на Бержонюса: «Стремясь извлечь выгоду, а не навредить национальным интересам, Литве не стоило бы предлагать этим странам Европу в качестве геостратегической альтернативы России… Сама Литва скорее выиграла бы от тесного сотрудничества Европы и России, нежели пытаясь усложнять эти отношения». Все это так, однако, вовсе не факт, что интересы литовского руководства, продвигающего свою концепцию «Восточного партнерства» совпадают с национальными интересами Литвы.
