После расширения ЕС в 2004 году страны «новой Европы» начали лоббировать смену модели отношений с постсоветскими республиками. Вместо конструктивной синергетической модели, не отделявшей диалог России с ЕС от отношений с другими постсоветскими странами, ими была навязана деструктивная конкурентная модель, превращавшая постсоветское пространство в поле битвы между Россией и Западом. Итогом провокационной политики по превращению бывших советских республик в антироссийский «санитарный кордон» стал нынешний кризис в международных отношениях и катастрофа украинской государственности.
Попытки создания антироссийского геополитического блока с участием стран постсоветского пространства предпринимались государствами региона Центральной и Восточной Европы (ЦВЕ) и до их вступления в ЕС. Например, были созданы такие организации, как ГУАМ – Организация за демократию и экономическое развитие Грузии, Украины, Азербайджана и Молдавии, учрежденная в 1997 году и активизировавшаяся в 2005 году, СДВ – Содружество демократического выбора, учрежденное в Киеве в 2005 году, и другие. Активными участниками, помощниками и консультантами в деле создания подобных организаций были страны Центральной и Восточной Европы: Польша, Румыния, Литва, действовавшие не только от своего имени, но и как представители США в регионе.
На уровне национальной внешней политики восточно-европейскими странами предпринимались особые усилия по смене политического курса соседних постсоветских республик не просто на проевропейский, но и на антироссийский курс.
Например, для Румынии в силу исторических причин естественным приоритетом внешней политики было развитие отношений с Молдавией. Польша и страны Прибалтики активно поддерживали команду Виктора Ющенко, пришедшую к власти после «оранжевой революции»: их влияние в «оранжевом периоде» украинской истории проявилось в консультировании окружения украинского президента (в этом окружении находился и нынешний украинский лидер Петр Порошенко) по вопросам языковой политики и политики исторической памяти. Примечательна также активная поддержка Литвой Михаила Саакашвили: последний, в бытность свою президентом Грузии, в знак особой признательности назвал бульвар в Анаклии в честь литовского президента Валдаса Адамкуса.
Однако до вступления в ЕС возможности восточно-европейских стран по проведению своей внешней политики в странах постсоветского пространства были ограниченны и малоэффективны, даже несмотря на поддержку их политики Соединенными Штатами.
Расширение ЕС дало проамериканскому блоку ЦВЕ возможность превратить свою антироссийскую концепцию отношений Европы с Украиной, Грузией, Молдавией и другими бывшими советскими республиками в общеевропейский внешнеполитический курс.
До 2004 года европейская политика соседства не противопоставляла диалог России с ЕС отношениям Брюсселя с прочими постсоветскими республиками (хотя разделение это существовало уже тогда). Ситуация начала меняться, когда страны «новой Европы» были назначены «операторами» восточной политики ЕС в исторически и географически близких им странах бывшего СССР. Новые программы Евросоюза, инициаторами которых были (или ответственными за реализацию которых назначались) страны ЦВЕ, в рамках политики соседства стараниями этих стран приобретали антироссийский характер.
Кроме того, в этих программах начали находить отражения национальные внешнеполитические доктрины стран Восточной Европы. Например, проект «Черноморская синергия» — инициатива ЕС по региональной кооперации в Черноморско-Кавказском регионе — принятый Еврокомиссией в 2007 году, благодаря привлечению в качестве проводника программы Румынии (претендующей на лидерство в данном регионе) превратился в еще один инструмент возрождения «Великой Румынии» — теперь Бухарест начал использовать для воплощения этой цели механизмы ЕС.
Еще более хрестоматийный пример — «Восточное партнерство»: программа углубления интеграционных связей Евросоюза с Грузией, Украиной, Молдавией, Белоруссией, Арменией и Азербайджаном, превращенная в очередной проект создания «санитарного кордона» от России.
На сей раз классическая, идущая от образа Речи Посполитой «от моря до моря», идея Польши и Литвы о создании Балтийско-Черноморского Альянса, разделяющего Россию и Европу, начала реализовываться в рамках единой внешнеполитической программы ЕС.
«Восточное партнерство» предполагает экспорт в страны бывшего СССР европейских политических практик и институтов, развитие в них демократии, независимых СМИ и проевропейских неправительственных организаций при постепенном углублении экономической и энергетической интеграции этих стран с Европейским союзом. Кульминацией этого процесса должно было стать подписание Соглашений об ассоциации и зоне свободной торговли между бывшими советскими республиками и Евросоюзом. В Грузии, Молдавии, Украине проевропейские власти республик называли участие в «Восточном партнерстве» непременным условием европейской интеграции, а подписание Соглашений об ассоциации считалось первым ключевым шагом на пути в ЕС.
При этом Россия в процессе сближения шести постсоветских государств с Евросоюзом принципиально не упоминалась: все многовековые экономические и культурные связи бывших советских республик с Россией сознательно и демонстративно игнорировалось странами-«драйверами» «Восточного партнерства».
В период председательства Литвы в Совете ЕС во второй половине 2013 года развитие концепции «Восточного партнерства» дошло до своего неизбежного логического завершения: превращения программы сотрудничества ЕС с постсоветскими странами в антироссийский геополитический блок, смыслом существования которого должно быть противостояние Москве.
Литовская дипломатия проявила особую активность в Брюсселе, чтобы навязать свою концепцию «Восточного партнерства» как военно-оборонительного союза против России. Другим важным направлением деятельности литовской же в первую очередь внешней политики стало противопоставление европейской интеграции евразийской. Усилиями литовских политиков и экспертов создание Таможенного союза и другие проекты экономической реинтеграции постсоветского пространства ко времени проведения Вильнюсского саммита в ноябре 2013 года были признаны странами ЕС проявлением «неоимперских амбиций Путина», а регион «Восточного партнерства» начал восприниматься как арена «геополитической игры» (выражение главы МИД Литвы Л.Линкявичюса) между Россией и Евросоюзом, «призом» за победу которой должна была стать Украина и другие страны постсоветского пространства.
Россия при этом неоднократно подчеркивала, что евразийская интеграция не отменяет европейскую, а объединение двух интеграционных проектов может стать основой для реализации концепции «Большой Европы». При объединении интеграционных процессов программа Восточного партнерства вместо разрушительного механизма могла бы стать «мостом» между двумя геополитическими блоками.
Однако такая концепция европейской политики соседства на пространстве бывшего СССР противоречила фундаментальной цели, поставленной Соединенными Штатами «новой Европе»: недопущение сближения Западной Европы с Россией и сохранение влияния США в Европейском союзе.
Поэтому все конструктивные, созидательные, неконфликтные сценарии восточной политики ЕС были восточно-европейскими проводниками этой политики уничтожены. Вместо диалога эти страны сознательно провоцировали конфликт Евросоюза с Россией и добились в итоге возникновения украинского кризиса, окончательно поставившего крест на мечте о «Большой Европе».
