Последние летние выходные выдались для Берлина особенно жаркими. Десятки тысяч человек вышли на центральные улицы города, протестуя против «коронавирусных» ограничений, которые установило немецкое правительство. Массовая демонстрация, сопоставимая с антивоенными протестами 1970-х годов, вновь поставила вопрос о том, насколько эффективна на первый взгляд сбалансированная антикризисная политика Ангелы Меркель.
Проведение субботней демонстрации долгое время оставалось под вопросом. Опыт прошлого митинга показал, что его участники не намерены соблюдать социальную дистанцию и выходить на улицу в защитных масках. Демонстранты не проявляли агрессии к силам правопорядка, но за счет использования самых разных флагов и транспарантов — от радужного полотна ЛГБТ до элементов неонацистской символики — создавали по меньшей мере противоречивую картину широких протестных настроений в Германии.
В какой-то момент проведение митинга все же запретили. Дежурно упомянув о приверженности принципу свободы собраний, немецкие власти заявили о приоритете соображений безопасности как для участников демонстрации, так и для окружающих их граждан.
В ответ на запрет организаторы обратились в суд и устроили своеобразный заявочный флешмоб, направив тысячи новых уведомлений на проведение мероприятий в разных частях Берлина.
Запрет не поддержали и многие СМИ, усмотрев в этом угрозу превращения протестующих в «жертв», отношение к которым у населения будет скорее сочувствующим. В итоге берлинскому правительству пришлось уступить.
На этот раз акция противников «коронавирусной» политики собрала почти вдвое больше участников, чем месяц назад. Протестующие заполонили улицу Унтер-ден-Линден и центральные кварталы города. Как и раньше, в глаза бросалась палитра самых разных флагов и баннеров. Заметно больше стало черно-бело-красных полотнищ Германской империи — формально не запрещенных в ФРГ, однако вне исторического контекста обычно ассоциирующихся с праворадикальными группировками. В толпе мелькали флаги других государств, чья «коронавирусная» политика отличается от немецкой: России, Швеции, Нидерландов, США.
Самодельные плакаты демонстрантов изображали мировых лидеров: Владимира Путина и Дональда Трампа. На них российский и американский президенты выглядели не гротескными карикатурами, как на карнавальном шествии в Кёльне, а уверенными политиками, способными побороть пандемию.
Апофеозом демонстрации стала попытка группы протестующих прорваться в здание Бундестага. Первый за 75 лет штурм цитадели германского парламентаризма едва не закончился повторением успеха 1945 года. Демонстранты были остановлены полицией буквально у входной двери в здание. В какой-то момент толпу остались сдерживать лишь трое правоохранителей, один из которых был без защитного шлема. Немецкие силы правопорядка действовали жестко, пустив в ход дубинки и перцовые баллончики. Десятки протестующих были задержаны, а около полусотни полицейских обратилось за медицинской помощью.
Поиск виноватых в протестном уикенде в очередной раз привел немецких политиков к осуждению праворадикальных сил, которые использовали мирный протест для своих целей.
Президент ФРГ Франк-Вальтер Штайнмайер заявил: «Имперские флаги и правоэкстремистские толпы перед Бундестагом являются недопустимой атакой на сердце нашей демократии. Мы никогда не смиримся с этим».
О том, что пытавшаяся прорваться в Бундестаг толпа была «вооружена» и другими флагами, Штайнмайер предпочел умолчать.
На фоне протестов в Беларуси демонстрация в Берлине поставила руководство ФРГ перед кривым зеркалом. У многих экспертов появился повод обсудить и осудить политику «двойных стандартов», характерную для западных политиков.
Вместо поддержки «мирных демонстрантов» незамедлительно последовали обвинения в экстремизме, а жесткие действия немецкой полиции получили безусловное одобрение. У свободы собраний, к соблюдению которой немецкие власти призывали Александра Лукашенко, внезапно появились границы и оговорки.
Отсылки к «угрозе справа» становятся для руководства ФРГ универсальной объяснительной моделью протестного поведения немецких граждан. Для этого есть определенные основания.
Даже для парламентской партии «Альтернатива для Германии» (АдГ) участие в подобных демонстрациях представляет возможность для дополнительной легитимации себя как неотъемлемой части немецкого общества.
Тем более это справедливо и для мелких националистических группировок. Организаторы митинга не торопятся отмежеваться от правых политических сил как в силу идеологической близости, так и из-за нежелания потерять многочисленные группы участников демонстрации.
Вместе с тем антикоронавирусный митинг нельзя считать провокацией правых сил. Ему удалось объединить в своих рядах как представителей разнообразных маргинальных идейных течений, так и простых обывателей, уставших от ограничений и неопределенности последних месяцев.
Прошедшую в Берлине протестную акцию можно рассматривать как бунт против политического и идеологического мейнстрима ФРГ, который не всегда допускает открытую дискуссию по неоднозначным вопросам.
Протесты против миграционной политики Ангелы Меркель было легко списать на происки правых популистов. Выступления же против коронавирусных ограничений имеют объективно более широкую социальную базу и связаны со множеством других тем и вопросов.
Этим можно объяснить, что в представлении демонстрантов «героями» стали такие разные политики, как Владимир Путин и Дональд Трамп. Пожалуй, в данном контексте их объединяет только обостренно-критичное отношение со стороны немецких СМИ как к «бунтовщикам» против мирового порядка.
Однако похоже, что у многих граждан ФРГ есть другое мнение на этот счет.
