Жители Литвы массово скупают оружие – сейчас на руках у населения более 100 тысяч различных видов огнестрельного вооружения, которое, как подчёркивают литовские СМИ, может быть использовано в партизанской войне. Запредельная в своей истеричности официальная пропаганда делает своё дело: впору говорить о конструировании в Литве нового типа личности - «человека Грибаускайте».
С одной стороны, «человек Грибаускайте» – это идеальный тип: умозрительный образец литовского гражданина, каким его представляет себе власть, стремящаяся сконструировать общество, состоящее из подобных людей, с помощью своего агитпропа. С другой стороны, в своей идеологии, информационной и культурной политике литовская власть опирается на сильную социальную традицию и реальную поддержку исторически сложившихся, а не сформированных государственными СМИ социальных групп.
Было бы наивно считать, что «человек Грибаускайте» – это исключительно продукт политических и медийных технологий. Эти технологии, скорее, определяют его нынешнее психологическое состояние, формируют ему политическую повестку и расставляют приоритеты по актуальным вопросам.
Однако в фундаментальных основах работы с населением президентура является носителем идеологии своего ядерного электората.
Чтобы определить ядерный электорат Дали Грибаускайте, необходимо обратиться к итогам выборов. Причём непременно последних выборов, а не 2009 года, когда г-жа Грибаускайте воспринималась как мессия из Брюсселя и была действительно всенародно избранным лидером. Спустя пять лет всем стало понятно, что представляет собой presidentе, поэтому голоса, поданные за Грибаускайте в первом туре выборов 2014 года, дают представление именно о сторонниках её политики.
Прежде всего, за пять лет резко снизилась популярность президента в крупных городах. Самый высокий результат Грибаускайте показала в Каунасе, но и там её поддержка снизилась на треть, равно как в Вильнюсе или Шяуляе. Здесь уместно вспомнить весенний опрос социологической компании «Prime consulting», согласно которому 72% жителей крупных городов Литвы отрицательно оценивали внешнюю политику своей страны вообще и политику по отношению к России в частности, называя её слишком жёсткой и невыгодной для самой Литвы.
Максимальное отрицание политики Грибаускайте продемонстрировали регионы с высокой долей проживающих в них нацменьшинств: в Клайпеде её поддержка за пять лет президентства снизилась почти наполовину, в Шальчининкском (польском) и Висагинском (русском) округах – в 2,5 - 3,5 раза.
Где Грибаускайте получила максимальную поддержку? В малых городах и сельской местности с доминированием литовского населения – пенсионеров и людей среднего возраста с доходами средними и ниже средних. Её электорат, таким образом, пересекается с электоратом литовских консерваторов. Каунас сохраняется как электоральная вотчина и Грибаускайте, и СО-ХДЛ. За Грибаускайте голосуют те же полупустые депрессивные округа, начисто лишившиеся молодёжи и с хроническим дефицитом рабочих мест, от которых наследники Ландсбергиса неизменно проходят в Сейм по одномандатным округам.
Так что государственная пропаганда с её милитаристской риторикой, ксенофобскими истериками и шпиономанией доводит до абсурда типичные черты консервативного литовца из глубинки. «Человек Грибаускайте» – это гротескная карикатура, создаваемая властью на выходца из распавшегося традиционного общества Литвы.
Этот человек не ощущает времени во всех смыслах этого слова так, как выходец из современного мегаполиса. Тем более если этот человек пожилой: для такого событие полувековой давности важнее и ближе сегодняшнего дня. Поэтому для консервативного литовского избирателя вечнозелёными актуальными темами остаются и «оккупация» поляками Вильнюса, и «оккупация» Литвы Советским Союзом, в результате которой Литва получила тот самый Вильнюс. Свой образ жизни уже сформировался окончательно и дальше не изменится, особых перспектив в будущем нет, куда-то рваться и стремиться не приходится. Поэтому можно от души поддержать борьбу с коммунистическим наследием: «советскими» сосисками, канализационными люками с серпом и молотом и прочими символическими вещами - как главное занятие очередного правого правительства.
Цепкая на застарелые обиды социальная память литовской провинции определяет негативное отношение к Польше и полякам. Поляки исторически были этнической группой, доминировавшей в Литве в социальном и культурном плане. Ненависть к былым панам и ксёндзам, ставшим в национальном литовском государстве меньшинством, – естественное явление; фобии по поводу того, что Польша может опять захватить Виленский край, – тоже. Аналогичен страх перед Россией - как правопреемницей Советского Союза. Россия даже визуально такая огромная, растущая, непредсказуемая – «оккупирует» в очередной раз Литву, а сама даже не заметит.
При этом многочисленными экспертами из самых разных лагерей неоднократно подчёркивалось, что на бытовом уровне у литовцев русофобии нет: просто рядовым литовцам в социальной истории не приходилось так часто пересекаться с русскими (в отличие от поляков).
И именно здесь свой решающий вклад вносит антироссийская пропаганда, превращающая русское население Литвы в пятую колонну.
Любой русский в Литве сразу становится подозрителен и потенциально нелоялен. А если этот русский ещё и пытается как-то сорганизоваться с другими русскими (неважно как: хоть частную библиотеку для общего пользования из книг на русском языке собрать), то тогда его деятельность, по мнению сформированного президентским официозом литовца, и вовсе должна проходить по линии спецслужб.
Страх и неприятие чужого – ещё одна черта «человека Грибаускайте». Особенно если это чужое грозит вмешаться в твою спокойную, устоявшуюся жизнь (или тебе кажется, что грозит). Отсюда такое невероятное даже по сравнению с другими странами Балтии присутствие в политической жизни Литвы шпионской тематики. Паранойя – это ключевая характеристика психологического состояния правоконсервативного крыла литовского истеблишмента. В любом несогласии со своими взглядами эти люди находят «руку Москвы»; создаётся впечатление, что во внутренней политике кроме «руки Москвы» их вообще ничто не интересует. Эту свою паранойю они транслируют на всё литовское общество, и в среде своего ядерного электората мессиджи Грибаускайте, Ландсбергиса, Кубилюса и прочих получают живой отклик.
И ещё одна черта «человека Грибаускайте», объясняющая его поддержку политики президента, – это нерациональность традиционного человека, у которого вместо критического мышления сильны квазирелигиозные догмы.
По этой причине национал-консервативный литовский избиратель является убеждённым литовским националистом и столь же убеждённо горюет по утерянным Великому княжеству Литовскому и Речи Посполитой, одобряя мессианскую внешнюю политику Литвы на постсоветском пространстве, как наследие этих имперских проектов. При этом соседние Польшу и Беларусь как государственные образования он искренне ненавидит, почитая врагами литовского государства, от которых надо отмежеваться сотрудничеством с Брюсселем и Вашингтоном. Литовский консерватор (политик и его избиратель) больше всего на свете дорожит независимостью Литвы… и последовательно одобряет планомерное лишение Литвы этой независимости в связи с евроинтеграцией. Ему близки правопопулистские идеи о свободном рынке и опоре на частного предпринимателя, но он при этом бурно возмущается теми литовскими бизнесменами, которые жалуются на санкции, вызываемые внешней политикой Литвы. Он за нацию, хутор и костёл, но при этом бурно приветствует членство Литвы в Европейском союзе, несмотря на европейский мультикультурализм и толерантность.
А главное, «человеку Грибаускайте», особенно в том состоянии, в которое его ввела официальная пропаганда, ничего этого нельзя говорить.
От разумного разговора с деликатными вопросами, уточняющими моментами и контраргументами он начинает очень нервничать и злиться.
В глубине души он ведь понимает, что все эти рациональные возражения ему нечем опровергнуть, да ему и не нужно их опровергать: вера в литовскую госпропаганду «русской угрозы», пятой колонны и «зелёных человечков» - это именно что вопрос веры, а не знания.
