В сентябре латвийский Центр государственного языка (ЦГЯ) объявил конкурс на места «общественных помощников», готовых работать на добровольных началах. В обязанности «лингвопатруля» будет входить надзор за правильностью использования государственного языка в общественном пространстве и, конечно, проверка сотрудников государственных ведомств и частных кампаний на знание латышского.
Первый набор в ряды «языковой полиции» провалился. В сентябре лишь четверо претендентов заявили свои кандидатуры на места «общественных помощников». По мнению парламентского секретаря Министерства юстиции Яниса Иесалниекса (Нацобъединение), причиной неудачи конкурса стали драконовские требования к кандидатам. От помощников ЦГЯ требовалось наличие степени магистра филологии или других социальных дисциплин. Позже критерии отбора были несколько смягчены, и в настоящее время кандидатам в языковые добровольцы достаточно иметь высшее образование и самую высокую категорию владения латышским языком (С2). По оценкам Минюста, число «общественных помощников», работающих по городам Латвии, должно достигнуть 100 человек.
Идея создания института доносов с изящной вывеской «инспекторы-добровольцы» была неоднозначно воспринята латвийским обществом. «Все это называется легализацией стукачества. Сегодня с ЦГЯ очень много проблем: возбуждаются дела, которые в результате обжалования отменяются. Высокопоставленные чиновники языкового центра выступают с заявлениями, которые не обоснованы законодательно. Тот же призыв общаться на рабочем месте на латышском языке или призыв к политикам общаться с прессой на госязыке — это провокация. Можно представить, как будут вести себя добровольцы, если чиновники пренебрежительно относятся к закону», критически оценил инициативу создания института «общественных помощников» ЦГЯ депутат оппозиционной партии «Согласие» Борис Цилевич.
Появление добровольческих языковых батальонов, однако, является вполне логичным шагом в эволюции политики «по защите латышского языка». Прелюдией к выращиванию лингвистических доносчиков по праву может считаться казус студентки Латвийского университета Даци Калнини. Подрабатывая в киоске Narvesen в свободное от учебы время Калниня принципиально отказывалась общаться с клиентами на русском языке. В 2008 году между юной патриоткой и покупателем Вадимом Гавриловым произошел конфликт, получивший широкий общественный резонанс. Желая приобрести товар, Гаврилов посмел обратится к Калнини по-русски, однако все вопросы клиента на негосударственном были проигнорированы. Рассердившись на нежелание или неспособность Гаврилова перейти на более угодный для нее язык, Калниня попросила покупателя покинуть киоск, назвав его (по словам самого Гаврилова) оккупантом.
После того, как обхамленный клиент пожаловался на качество обслуживания, история конфликта в киоске получила широкую огласку, начав гулять по страницам европейских газет. Бытовому спору было предано межнациональное измерение.
С подачи национально ориентированных сил Калниня была увенчана лаврами борца за «латышскость». Студентка получила почетную грамоту от Национального объединения, традиционно использующего языковой вопрос в своей политической риторике. Позже к этому добавилась награда от ЦГЯ. Принципиальной девушке был вручен сертификат под названием «Дружественная среда для государственного языка», а руководитель Отдела по языковому контролю Центра госязыка Антон Курситис, давно сыскавший славу инквизитора среди русскоязычного населения Латвии, сообщил, что с радостью принял бы Калниню на службу в свое ведомство.
Казус Калнини интересен тем, что стал предтечей новой, более репрессивной вехи в латвийской языковой политике.
В 2008 году, после истории со скандальной студенткой, был существенно расширен список профессий, требующих владения латышским на высшую категорию. В 2009 и 2011 годах были увеличены штрафы за несоблюдение языковых требований, а принятый в 2010 году закон об электронных СМИ предусматривает, что первые каналы государственного радио и телевидения вещают лишь на государственном языке, а вторые — в основном на нем же.
С 2015 года вступили в силу принятые еще в 2012 году поправки к Закону о труде, запрещающие работодателю «требовать знания иностранных языков (читать — русского, прим. RuBaltic.ru), если выполнять рабочие обязанности можно и без них». Появлению этих поправок способствовала жалоба юриста Эвиты Кузьмы. Не сумев получить желаемую должность в Правозащитном бюро Латвии из-за незнания русского языка, Кузьма написала кляузу на «языковую дискриминацию», так как посчитала подобные требования необоснованными.
Национально озабоченные силы во власти взяли на вооружение случай молодого юриста, и, несмотря на активную критику Латвийской конфедерации работодателей, протащили очередную законодательную норму, «укрепляющую латвийскую государственность» в ущерб развитию экономики.
Неудивительно, что следующим этапом борьбы за «латышский язык» стало создание института «общественных помощников» ЦГЯ.
Эволюция языковой политики в Латвии является наглядным примером провала той интеграционной модели, которую взяли на вооружение национально ориентированные элиты в постсоветской Прибалтике. Спустя два с половиной десятка лет строительства «государства латышей» с идеологической прокачкой населения и последовательной ликвидацией русскоязычного образования, латышские политики вынуждены поддерживать государственный язык буквально на штыках. Усиление лингвистических репрессий вызывает ответную реакцию со стороны национальных меньшинств: значительная часть инородцев отторгает латышский язык. Языковой вопрос, из-за его продолжающейся политизации, становится непреодолимой стеной стеной, мешающей сближению русской и латышской общин.
