Приход к власти в США Дональда Трампа знаменует кардинальные перемены в американской внешней политике. Основным конкурентом Соединенных Штатов для Трампа является Китай, а не Россия, а Европа не является внешнеполитическим приоритетом нового американского лидера. О российско-американских отношениях при президенте Трампе, перспективах НАТО и Евросоюза, сокращении влияния восточноевропейских диаспор в Вашингтоне и отношениях России со странами Прибалтики RuBaltic.Ru рассказал ведущий эксперт Атлантического совета (Вашингтон) в области внешней политики, безопасности и международных отношений американский политолог Ариэль КОЭН. Беседа прошла в рамках заседания международного дискуссионного клуба «Калининградский блог-пост» на тему «Россия и НАТО у красной черты. Почему на Западе считают, что Третья мировая война начнется в Прибалтике», состоявшегося 24 января в Балтийском федеральном университете им. Канта (Калининград). Представляем вашему вниманию первую часть интервью:
— Г-н Коэн, все сходятся на том, что с избранием и вступлением в должность президента США Дональда Трампа началась новая эпоха мировой политики. На Ваш взгляд, какие основные контуры будут у этой эпохи?
— Я достаточно взрослый человек, который жил во время коллапса социалистической системы и Советского Союза, — это были исторические времена. Интересные времена, как говорят китайцы. И я надеюсь, что мы не находимся посреди таких же эпохальных изменений, не вступаем в эпоху революций, как это было при коллапсе восточного блока и СССР. Или, не дай бог, как было в 1917–1921 гг. Но избрание Трампа — это действительно историческое событие, если оно дойдет до своего логического завершения, в чём я пока стопроцентно не уверен.
Речь может идти о том, что те глобальные обязательства, которые на себя взяли Соединенные Штаты после Второй мировой войны, – Pax Americana – эта система международной безопасности может очень сильно видоизмениться.
Но еще рано делать выводы. Человек только две недели отработал на новой должности.
Прежде всего мы говорим о Европе, и это непосредственно касается Прибалтики, России и Калининграда. Дональд Трамп на протяжении уже многих лет говорит, что НАТО — это устаревшая организация, а европейские союзники недоплачивают Америке за свою безопасность. У него такой подход, на мой взгляд довольно упрощенный, согласно которому НАТО — это некий ЧОП, частное охранное предприятие, где ты должен вносить ежемесячную плату, без которой тебя не будут охранять. Он много говорит о том, что НАТО недостаточно борется с терроризмом.
Разумеется, международные отношения устроены намного сложнее и это совсем не так. То, что европейцы тратят на оборону значительно меньше, чем Соединенные Штаты, дает последним возможность быть primus inter pares, первыми среди равных, и, по сути, диктовать свои условия другим членам Североатлантического альянса.
— Как изменится внешняя политика США при Дональде Трампе?
— Трамп назначил двух очень сильных деятелей на позиции министра обороны и госсекретаря: это генерал Джеймс Мэттис и бывший исполнительный директор Exxon Mobile Рекс Тиллерсон. Оба они на своих слушаниях в Конгрессе очень четко говорили, что они остаются сторонниками НАТО, и довольно резко (особенно генерал Мэттис) отзывались о России. Большинство в Конгрессе — демократы и часть республиканцев — поддерживает статус-кво по отношению к НАТО и России, занимая по отношению к России достаточно критическую позицию.
Дальше вопрос: кто в этой ситуации определит внешнеполитический курс США? Только Трамп или будет выработан какой-либо баланс между Трампом, госсекретарем, министром обороны и Конгрессом? Америка, конечно, президентская республика, но говорить о том, что только один президент на сто процентов всё определяет, тоже не приходится.
Второй момент, очень важный.
Трамп понимает, что главным конкурентом Соединенных Штатов сегодня является Китай, а не Россия.
Прежде всего с экономической точки зрения. Китай для Америки — это то, что по-английски называется peer competitor, равный конкурент. Экономически он равный конкурент, кроме того, у Китая растет военно-морской флот, космические силы, авиация и так далее. Так что он становится и военно-политическим конкурентом.
Китай разворачивает программу «Дорога и Пояс» (Оne Belt — One Road), это геоэкономическая программа «переформатирования» всей Евразии, Африки и Ближнего Востока. На мой взгляд, эта программа уменьшит внешнеполитическое влияние России, ограничит свободу ее политического маневра.
На мой взгляд, Соединенные Штаты не должны доводить дело до военной конфронтации с Китаем. Хотя то, что делает Пекин в Южно-Китайском море, где он намывает острова и затем на этих искусственно намытых островах строит длинные взлетно-посадочные полосы, размещает авиацию и начинает закрывать Южно-Китайское море, — всё это вызывает очень серьезные вопросы о конкуренции Китая и Америки с военной точки зрения в Тихоокеанском регионе.
Однако военная конфронтация в этом регионе будет стоить колоссальных денег. Поэтому все разговоры, что Соединенные Штаты могут противостоять Китаю в военном отношении, бороться при этом с ИГИЛ и в целом радикальном исламом, — это только разговоры, от которых до политических решений очень далеко. Но для начала стоит договориться о терминах и определить, что такое радикальный ислам. Саудовская Аравия — это радикальный ислам? Я считаю, что да, радикальный. Иран — это радикальный шиитский ислам.
Так или иначе, Китай для Трампа — первый приоритет. Радикальный ислам, Ближний Восток, ИГИЛ, Иран — второй приоритет. Где здесь тогда Европа? Где здесь Россия? На третьем-четвертом месте.
То есть Россия для Трампа не является больной темой, Украина для США отходит на второй план; более того, Трамп заявлял, что рассматривает военное сотрудничество с Россией в Сирии как одну из возможностей для американской политики.
При этом никакой критики в адрес России Трамп не артикулировал. Никогда от слова «совсем». Наоборот, в телефонном разговоре и с Путиным, и с Порошенко Трамп занимает совершенно нейтральную позицию.
— Почему, по-Вашему, Дональд Трамп никогда не артикулировал антироссийской риторики? Ведь тем самым он резко противопоставляет себя вашингтонскому истеблишменту, хотя от критики в адрес Путина он на выборах ничего бы не потерял. Вместо этого имела место диссидентская по отношению к Вашингтону позиция.
— Позиция Трампа по России не диссидентская — это отношение меньшинства в Вашингтоне. Кроме того, Трамп позиционирует себя как антиистеблишментный деятель и коплиментарные высказывания о России являлись демонстрацией его антиистеблишментной позиции. И я не исключаю, что Трампу в самом деле понравились русские люди, когда он приезжал в Россию, а он в Россию приезжал неоднократно.
Наконец, здесь есть еще один очень важный момент.
Трамп сейчас очень внимательно изучает внешнеполитический опыт двух президентов-республиканцев: Рональда Рейгана и Ричарда Никсона.
Как мы знаем, двумя главными результатами внешней политики Никсона были, во-первых, «разрядка» в отношениях с Советским Союзом, во-вторых, дружба Америки с Китаем. Дружба с Китаем против Советского Союза. СССР при Никсоне был тем самым peer competitor, равным конкурентом для Соединенных Штатов. Сейчас таким конкурентом стал Китай.
И я думаю, что Трамп попытается перетащить Россию от Китая к Соединенным Штатам — если не создав альянс с Москвой, то, во всяком случае, добившись дистанцирования Москвы от Пекина. А еще Трампу нужен как минимум нейтралитет России в грядущих разборках с Ираном. Это отдельная история. Иран оказался для России трудным партнером в Сирии.
Посмотрим, получится ли у него. Я не уверен в этом, и мои московские визави тоже все говорят, что не собираются ухудшать отношения с великим китайским соседом, потому что трампы приходят и уходят, а граница с Китаем в четыре тысячи километров остаётся, экономические связи остаются, трубопроводы остаются. Мое личное мнение: и Америка, и Россия боятся сегодня Китая, только Америка боится громко, а Россия боится тихо.
Что касается каких-то идеологических моментов во внешней политике новой администрации, то я не думаю, что у Трампа они есть. Сейчас Трамп символизирует отторжение избирателями глобального либерального проекта и возвращение к ценностям американского национализма.
Леволиберальные приоритеты команды Обамы, Байдена и Керри — защита окружающей среды, gay rights (права гомосексуалистов) и прочее — администрация Трампа всего этого просто не воспринимает. Подобные вещи больше не будут приоритетом американской внешней политики. Для администрации Обамы, Госдепартамента Джона Керри и Хиллари Клинтон это действительно были очень важные приоритеты — надо мной даже смеялись из-за этого в Вашингтоне, говорили: «Ты не понимаешь, как это важно». А я в самом деле этого не понимаю: есть ИГИЛ, есть Иран, есть Китай, есть Россия, в конце концов, — почему gay rights должны быть высшим приоритетом?! Да, плохо вешать геев на подъемных кранах, как в Иране, но есть и другие угрозы.
Не буду сравнивать, но интернационализм — вообще штука сложная и неудобоваримая. Вспомните, с какими боями, с какой кровью отходил СССР от «пролетарского интернационализма», нацеленного на мировую революцию, позиции Ленина — Троцкого, и переходил к «социализму в одной отдельно взятой стране», к позиции Сталина. Надеюсь, в Америке никого в лагеря не загонят и ледорубы будут только для скалолазания.
Поэтому те идеологические разногласия, которые могли существовать между Америкой и Россией раньше, скорее всего, смягчатся при Трампе.
Другой вопрос, что если одна из сторон по каким-то причинам решит, что нужно продолжать конфронтацию, то придумают еще какие-нибудь вопросы, по которым мы не можем договариваться и из-за этого не любим друг друга. Это могут быть геополитические моменты, экономические моменты.
В этом отношении очень интересный вопрос — цены на нефть. Трамп ведь открытым текстом говорит, что он за низкие цены на нефть и против ОПЕК, тогда как Россия сейчас вступила в партнерство с ОПЕК для снижения производства и повышения цен на нефть. Но если цены на нефть поднимаются, то американские сланцевые производители, имея цену в 50 долларов за баррель, начинают качать, и цены опять опускаются. Из-за этого мы находимся в коридоре 40–60 долларов за баррель, и я не вижу, как кому-то можно выйти из этой ловушки. Количество буровых в сланцевых провинциях США опять пошло вверх.
— Как изменятся отношения России и НАТО в Европе, учитывая новый курс администрации Дональда Трампа?
— Не буду гадать — я никогда не говорю того, чего не знаю. И никто сейчас не знает, куда это всё уйдет. Разброс — от сохранения в Европе статус-кво до распада НАТО. Сегодня — точка даже не бифуркации, а мультифуркации.
В какой степени европейские лидеры будут «качать лодку» и в какой степени Трамп будет к ним прислушиваться, мы не знаем. Это касается и людей, к которым Трамп хорошо относится, — например, премьер-министра Великобритании госпожи Терезы Мэй. Великобритания — это тоже один из основателей НАТО.
Ангелу Меркель Трамп критикует — это я понимаю. Но это не значит, что европейцы будут тихо сидеть и говорить: ладно, Трамп, закрывай НАТО, мы пойдём каждый к Путину и сами с ним договоримся. Это один момент. Второй момент: как будет вести себя вашингтонский истеблишмент, генералы, тот же самый Джеймс Мэттис. Далеко не очевидно, что они просто так проглотят ликвидацию НАТО.
Так что я обозначил две крайние точки: статус-кво и развал НАТО.
А посередине, скорее всего, будет какое-то ослабление НАТО и уменьшение американского присутствия в Европе.
— Что это означает для Европы?
— А мы не знаем, что это означает для Европы. Может быть, будет усиление немецкой военной машины. То есть Германия в конце концов проснется, скажет: мы 70 лет были военным карликом. Мы мощнейшая экономическая держава, но из-за исторического чувства вины, из-за того, что американцы давали нам возможность не тратить на это деньги, мы 70 лет отсиживались и не наращивали военные мускулы. Но немецкая военная традиция никуда не делась! У них это всё в крови, в них это сидит, и без американцев всё это может проснуться.
В этом месте возникает важный вопрос: кто станет следующим президентом Франции? Вдруг нарыли компромат на Франсуа Фийона. За Марин Ле Пен большинство не голосует. Если шансы у г‑на Макрона? Я не могу пока сказать.
Идея объединенной немецкой военной мощи и французской ядерной мощи впечатляет. Британский военно-морской флот, британские сухопутные силы — они очень маленькие, но они хорошие. Сегодня Германия и Франция сильно поругались с Великобританией из-за «брексита», но если в будущем они этот конфликт преодолеют, то альянс англичан, немцев и французов сохранит ядро НАТО.
Если же всё пойдет враздрай и Трамп скажет: всё, мы закрываем эту лавочку, выходим из НАТО, выводим наши войска из Европы и не тратим больше на это денег, — а европейцы при этом окажутся неспособны мобилизоваться, то НАТО вообще может развалиться.
И в таком случае Россия станет доминирующей военной силой в Европе на таком уровне, на котором она была после разгрома Наполеона в 1814 году, или даже больше, потому что тогда и у Пруссии, и у Австрии были значительные сухопутные силы.
Всё течет, всё меняется в отношениях великих держав. До Второй мировой войны Америка вовсе не являлась военным фактором на европейском театре — там были Германия, Россия, Франция, Англия. И сейчас уровень неопределенности настолько высок, что непонятно, как всё в очередной раз поменяется.
Но даже с Трампом НАТО как структура останется, а дальше уже всё зависит от людей. Если весной французы изберут президентом Марин Ле Пен, то Франция очень номинально будет в НАТО и, скорее всего, выйдет из Евросоюза. И это будет конец Евросоюза.
Мы всё говорим про НАТО, но надо сказать и о Евросоюзе. Ведь Трамп — это еще и экономический национализм. Выход Великобритании из Евросоюза, выход Америки из Транстихоокеанского партнерства — это всё общие проявления экономического национализма.
Предыдущий виток экономического национализма в международных отношениях закончился Второй мировой войной. Протекционистские меры: высокие тарифы, заградительные пошлины, закрытие рынка — всё это закончилось очень печально. Повторим ли мы эти ошибки: приведут ли торговые войны к вооруженным конфликтам? Мне очень хочется надеяться, что нет.
Однако победа экономических националистов, той же Марин Ле Пен во Франции, приведёт к выходу Франции из ЕС, а Франция была одним из основателей ЕС, то есть это будет конец Евросоюза.
— А как же Германия?
— Если на выборах в Германии осенью этого года победит Ангела Меркель, то ничего не изменится. Если проиграет — вопрос, кто будет во главе правительства и кто станет следующим канцлером. Если социал-демократы, то Германия, конечно же, не выйдет из Евросоюза. Если вдруг к власти придут совсем новые партии, та же «Альтернатива для Германии», то я не знаю, какова перспектива членства Германии в Евросоюзе.
Еще раз повторю: уровень неопределенности сегодня в политике очень высокий. Все вот эти союзы: Евросоюз, НАТО — все они сдерживали трение конфликтов в Европе. Конфликтов, которым сотни и сотни лет, которые очень глубоко укоренены в европейской истории. Как, например, конкуренция между французами и немецкоязычным миром, будь то империя Габсбургов — Австрия, или Пруссия — Германия. И мне даже страшно представить поэтому, чем может обернуться развал НАТО и Евросоюза. Не думаю, что США были бы заинтересованы в новых войнах в Европе.
