Долгие и утомительные выборы эстонского лидера закончились неожиданным результатом. Президентом страны стала практически никому не известная аудитор Европейской контрольной палаты.
В рамках Евросоюза выборы президента Эстонии – уникальное и самобытное явление. Процедура сложная, непрямая, многоступенчатая, зачастую с непредсказуемым финалом. Кандидаты тасуются как колода карт, в режиме реального времени врываются в гонку и также стремительно покидают её, могут проявиться в последний момент буквально из ниоткуда и в одночасье стать фаворитами. Партии свободно и открыто обсуждают, как, исходя из различных комбинаций, будут менять свои предпочтения. Политики не скрывают, что отдавать голоса собираются не из идеологической близости, а в силу холодного стратегического расчёта. Кандидаты, как следствие, в перерывах между турами – через своих эмиссаров либо лично – лихорадочно бегают по чужим фракциям, «продавая» собственную персону в обмен на заветные голоса.
При этом президент Эстонии по большей части церемониальная фигура, по статусу и функционалу схожая с британской королевой. Обязанности в основном представительские и символические. Удачным олицетворением этой схемы стал уходящий президент Тоомас Хендрик Ильвес.
Он ругал Россию, диджействовал, много сидел в интернете, занимаясь репостами и ретвитами статей и новостей (часто – про Россию), много шутил (остроумно и не очень), любил раздавать обильные интервью обо всём на свете (часто – о России) и ездил по миру, рекламируя эстонские достижения в сфере IT и пугая российскими хакерами (часто – одновременно).
Каждую зиму он отправлялся вальсировать на балу в Кадриоргском дворце по случаю Дня независимости. Раз в несколько лет – уезжал на Всемирный конгресс финно-угорских народов, откуда то предлагал субъектам РФ вкусить плоды независимости, то читал речи про «кровавый снег Сибири». Как некогда платья и шляпки Елизаветы II и личную жизнь её детей и внуков, общественность предпочитала обсуждать колоритный гардероб Ильвеса, акцентируя внимание на пристрастии к модным бабочкам, и амурные переживания своего лидера на личном фронте.
С шестой попытки
Процесс же смены президентов как по сути, так и по духу скорее напоминает выборы папы римского. Выборщиков «запирают» на конклав. В ходе многодневного марафона паства не знает не только кто будет новым первосвященником, но и будет ли он избран вообще. Публика терпеливо ждёт, пока из трубы над Сикстинской капеллой вырывается заветный белый дым, кардинал объявляет с балкона: «У нас есть папа!» Все вздыхают: наконец-то. Именно это становится главной новостью; кого в итоге избрали – вопрос второй. Всякий раз, когда дым оказывается чёрным, среди паствы поднимаются волны уныния, фрустрации и спекуляций.
Для того чтобы стать эстонским президентом, требуется собрать подписи 1/5 депутатов Рийгикогу и заручиться поддержкой 2/3 состава парламента (минимум 68 голосов из 101). В случае неудачи после трёх раундов голосования выборы из парламента переносятся в Коллегию выборщиков, где к списочному составу Рийгикогу присоединяются свыше двух сотен делегатов от муниципалитетов. Если после двух раундов президент снова не избран, выборы опять переезжают в парламент. И так – до бесконечности. Редко главу государства избирают с первого раза, так что на практике действо может растянуться на несколько месяцев. Один только месяц должен пройти до созыва Коллегии – это время специально даётся на кулуарную работу по «перевербовке» союзников.
Параллельно, чтобы жители не скучали, их развлекают при помощи дебатов между кандидатами, что, впрочем, довольно бессмысленно, учитывая, что рядовой электорат до выборов не допускается.
Зал заседаний эстонского парламента.
Сама Коллегия традиционно отправляется заседать в роскошный концертный зал Национальной оперы «Эстония» в особо торжественной обстановке. Из-за пышной атмосферы мероприятие со стороны больше напоминает банкет или гала-вечер, нежели важное политическое событие. Репортажи оттуда отдают тоном светской хроники.
В актуальном избирательном цикле Эстония вышла «на Коллегию» в состоянии жёсткого конфликта правящих элит. В отличие от выборов 2006-го и 2011 годов, когда несколько партий объединялись против поддержанных центристами кандидатов, на сей раз каждый игрок предпочёл идти самостоятельно, выставив собственного кандидата. В итоге на суд выборщикам представили рекордное количество кандидатов – пять человек. До «стадии оперы» дошли экс-премьер и экс-еврокомиссар Сийм Каллас (реформисты), экс-глава МИД Марина Кальюранд (независимая, поддержана соцдемами), экс-канцлер юстиции Аллар Йыкс (IRL и «свободовцы»), депутат и экс-министр образования Майлис Репс (центристы) и депутат Март Хельме (EKRE). Обилие «войны компроматов» дало повод сравнивать кампанию с выборами – 2006, доселе державшими в Эстонии эталон «самых грязных». Так, незадолго до голосования ведущая газета Postimees опубликовала «анонимное письмо», повествующее о якобы нацистском прошлом отца Кальюранд. Ранее та же газета раскопала русские корни у семьи Хельме. Одному из старожилов эстонской политики Сийму Калласу припомнили советское прошлое.
Злые языки рассказывали, как в конце 1980-х Москва рассматривала его в качестве лояльной замены лидеру ЭССР Карлу Вайно.
Расхождения во взглядах населения и узкого круга выборщиков обнаружились ещё в первом туре. Во всех опросах общественного мнения стабильно вела Марина Кальюранд. Что касается опросов выборщиков, многие из них отказывались озвучивать свои предпочтения. Но среди согласившихся большинство тоже было за Кальюранд, которая считалась главной фавориткой. На деле она заняла 4-е место, даже не пройдя во второй круг. Неожиданно опередил всех Йыкс с 83 голосами (из 335), которому, наоборот, прочили как раз 3-е или 4-е место. Следом финишировал Каллас, собрав 81 голос. Во втором круге Коллегия раскололась пополам: Йыкс и Каллас набрали примерно одинаковое количество голосов, 134 против 138 соответственно. Выборы опять зашли в тупик. Очередной тур, уже в Рийгикогу, назначили на 3 октября. К тому времени стало понятно, что протолкнуть сугубо партийного человека на роль президента ни у кого не получится, потому что противоречия между партиями оказались непреодолимыми. В этих условиях истеблишмент начал срочно искать компромиссную фигуру, устраивающую всех. В результате закрытого отбора такая фигура быстро нашлась. Все пятеро прежних кандидатов дружно снялись с дистанции, одновременно Совет старейшин Рийгикогу предложил номинировать Керсти Кальюлайд, аудитора Европейской контрольной палаты. Кальюлайд заманчивое предложение приняла, оперативно «обаяла» все партии и была выдвинута в качестве единственного кандидата с 90 подписями. С такой массивной поддержкой Кальюлайд без труда одержала победу.
«Кто эта женщина?»
Новый президент стала воплощением вынужденного консенсуса, который устроил большинство. Будучи аутсайдером эстонской политической жизни, Кальюлайд оказалась равноудалённым от всех партий человеком. По крайней мере, во время прежней работы она не вмешивалась активно в политику. Опыт длительной работы в институте ЕС застолбил за ней репутацию известного в узких кругах Европы человека, успешного носителя европейской культуры и обладателя хороших связей с Евросоюзом, который будет продолжать европейский вектор развития страны.
Немаловажно, что благодаря 12-летней карьере в Люксембурге Кальюлайд удалось избежать привязки к каким-либо скандалам и не запятнать свой образ сомнительным багажом.
Поэтому костяк партий не стал возражать против неё. Прохладный приём она получила лишь в стане националистов из EKRE, и то партия несколько дней колебалась, не высказывая чётких «да» и «нет». Март Хельме вяло поругал Кальюлайд за «космополитизм» и высказался в том духе, что безальтернативные выборы – откат к советскому прошлому. Воспоминаниями о советских временах, когда депутаты практически единодушно одобряли единственного кандидата, делился не только он один. Несмотря на это, даже члены EKRE, судя по данным финального голосования в парламенте, предпочли не высказывать Кальюлайд откровенного неодобрения. Против неё набралось больше недействительных и пустых бюллетеней, чем демонстративно воздержавшихся.
Длительное голосование вкупе с неожиданной развязкой снова подняло вопрос о необходимости менять механизм выборов. Об этом заговорил Каллас, назвав раскол в Коллегии выборщиков «политическим крахом». «Система неверна, такая система не годится, что-то надо в порядке выборов изменить», – сказал он. Затянутая процедура утомила даже поднаторевших журналистов. Соответствующий законопроект о переходе на прямые выборы националисты вместе с частью центристов уже внесли в парламент. «Именно такая ассоциация – с долгими и мучительными родами – возникла у меня во время освещения второго тура выборов в коллегии выборщиков, – делилась впечатлениями редактор эстонского Delfi Ольга Привалова. – Тужимся, тужимся, а толку?» Прессе пришлось для иллюстрации делать репортажи со скучающими, грустными, обречённо-отстранёнными лицами выборщиков, попутно описывая, сколько тысяч евро из бюджета ушло на Wi-Fi, печенье и «прочие канапе» во время их бдений.
В отсутствие прямых выборов поиск нового президента привёл к непрозрачному клубку интриг и подковёрной борьбы. «Я наблюдаю за этими выборами уже в пятый раз и уже скоро начну считать по-эстонски», – иронизировал по этому поводу американский посол в Таллине.
Кальюлайд, в свою очередь, прекрасно понимает, что «призвали» её, как варяга, не от хорошей жизни, а потому что, выражаясь летописным слогом, на земле эстонской «порядка нет». Она честно назвала себя «запасным президентом» и сравнила свою роль с фарфоровой статуэткой на полке. Это не первый случай в эстонской практике. 10 лет назад в определённой степени таким же «запасным президентом» стал Ильвес. На выборах – 2006 объединённая оппозиция первоначально хотела избрать вице-спикера Рийгикогу Эне Эргму. Её в едином порыве поддержали реформисты, соцдемы, «Союз Отечества и Res Publica». Эргма к тому времени успела нараздавать интервью в качестве будущего президента. СМИ настраивали читателей, что страну в скором будущем возглавит женщина – преподаватель астрономии. Планы порушили центристы и «народники», поддержавшие тогдашнего действующего президента Рюйтеля. Противники обвинили руководство центристов в том, что они запугали своих депутатов, заставив не участвовать в голосовании.
После того, как «не прошла» Эргма, неожиданно ей на замену появился социал-демократ Ильвес, на тот момент евродепутат. Его тоже тогда многие воспринимали как вынужденного консенсусного кандидата, которого «выписали» из-за границы (Ильвес долгое время жил и работал в США и Европе, вернулся в Эстонию только после распада СССР). Его «прокатили» на двух раундах в парламенте, после чего наконец избрали на Коллегии с разницей в 174 голоса против 162 за Рюйтеля.
Главная проблема Керсти Кальюлайд – её практически тотальная неизвестность в стране.
Не то чтобы это имеет серьёзное значение (в том, что неизвестного человека неправильно избирать президентом, упрекал коллег вслух лишь тот же Хельме), однако является красноречивым фактом само по себе. Портал Delfi и газета Postimees практически одновременно отправились узнавать у простых людей на улице, что они думают о новом президенте. Многие не могли её узнать ни по имени, ни по фотографии. В последнем случае некоторые путали с другим кандидатом – центристкой Репс. Также многие если и слышали о Кальюлайд, то узнали о ней исключительно буквально накануне голосования, когда её номинировали. Именно на свою узнаваемость на родине, которую сама президент охарактеризовала как «мизерную», Кальюлайд и обещает работать. Пока что фамилия Кальюлайд ассоциируется у народа больше с видным центристом, старейшиной района Пыхья-Таллин Раймондом Кальюлайдом, который приходится избранному президенту единокровным братом. На то, как судьба раскидала родственников по разным лагерям, эстонская пресса обращала внимание ещё в начале 2000-х. Раймонд тогда стал советником лидера центристов Эдгара Сависаара, пока Керсти работала советником по экономике у премьера Марта Лаара.
Новоизбранному президенту 46 лет. Она родом из Тарту, закончила местный университет с дипломом генетика. До перехода под крыло Лаара, в 1990-х, работала в банковском секторе. В 2001 году вступила в «Союз Отечества», но активным членом партии себя не зарекомендовала, спустя три года уже в «Союзе» не значилась. На работу в Евросоюз её делегировало правительство Калласа. В Европейской контрольной палате Кальюлайд сменила несколько направлений, последним из них стал, как следует из её официального резюме, аудит в области «сохранения и управления природными ресурсами».
В целом за период длительного пребывания в Люксембурге ничем необычным и неординарным она не запомнилась. Коллегами характеризуется сугубо положительно. На реформистов произвёл впечатление тот факт, что в своё время ей вручили награды «Европеец года» и «Премия согласия».
В Эстонии с 29 августа не могли выбрать президента.
В партии посчитали это признанием заслуг кандидатки в Европе. Однако регалии вручали не самые влиятельные «междусобойчиковые» НКО Европейское движение «Эстония» и фонд «Открытая Эстония», являющиеся партнёрами друг друга, поэтому гордиться здесь особо нечем. Награждали кандидатку за пропаганду образа ЕС и экономический ликбез по радио.
Говорить о политических взглядах Кальюлайд пока преждевременно. Какой-либо внятной программы или плана действий на посту она не представила. В авторском «Письме к жителям Эстонии», поданном в СМИ перед избранием, она оперировала общими фразами без конкретики. Претендуя на роль президента-объединителя, Кальюлайд описывает себя как либерального консерватора (критики из центристов успели обозвать её «лааровским евробюрократом»), отмечает, что её взгляды «в определённой степени» совпадают со всеми партиями, но «не на 100%». В качестве посыла для русскоязычных жителей Кальюлайд заверила, что сможет найти с ними общий язык, несмотря на свой «плохой и неуклюжий русский». В качестве примера общения с русскоязычными она сослалась на свой опыт посещения Ида-Вирумаа и Маарду, в том числе на работу на Ируской электростанции, где она трудилась краткое время до переезда в Люксембург. «Мы с удовольствием поговорим. Я – на своём пока что довольно слабом русском языке, а они пусть говорят так, как им будет удобно, – обещала она. – Быть может, мой акцент подтолкнёт их к тому, чтобы смелее использовать эстонский».
Эти слова звучат как шаг навстречу русскоязычной общине, особенно на фоне предшественника Кальюлайд Ильвеса, который не умел и не любил говорить по-русски, за исключением пары слов вроде «дезинформация». В интервью западным СМИ он называл русский «языком оккупационных властей». Доходило до забавных казусов: старательно избегать русского он предпочитал даже в русских школах на презентациях русского перевода сборника своих речей. Ходила шутка, что Ильвес говорит по-русски так же хорошо, как Владимир Путин по-эстонски, оттого произнесённое им по-русски: «Здравствуйте, я ваш президент», – вызывало шквал хохота и аплодисментов.
В эпоху, когда даже радикальный националист Хельме периодически даёт интервью по-русски, а Йыкс вообще во время дебатов декламирует Пушкина на «великом и могучем», позиция Ильвеса выглядела реликтом. В этом плане посылы Кальюлайд – позитивный сигнал. Что касается проблемы безгражданства и отношений с Москвой, пока что имеется мало оснований ожидать серьёзных перемен. Говоря об образовании, Кальюлайд пока что лишь изъявила желание расширить бесплатное обучение эстонскому. Есть и надежда, что Кальюлайд будет главным образом заниматься экономикой и не будет позволять себе агрессивную риторику Ильвеса, который в целом был «зациклен» именно на борьбе с Москвой и мобилизацией других на противостояние с восточным соседом. Диалог с Россией, считает новый президент, должен быть спокойным и «согласованным с союзниками». Только вот ехать с визитом в Москву президент пока не спешит – не видит возможности.
