Вышедшее несколько дней назад интервью о «перестроечной» Литве с Валентином Лазуткой, работавшим в то время директором Института философии АН Литовской СССР и возглавлявшим некоторое время вильнюсскую Высшую партийную школу, продемонстрировало серьезный читательский интерес к событиям, заложившим фундамент нынешней Литовской республики. Портал RuBaltic.Ru решил продолжить цикл бесед с современниками и очевидцами переломных 1980-х и 1990-х гг. в Литве.
В отличие от «перевертышей» из нынешнего Сейма и дворца на Дауканто в литовской Компартии было немало принципиальных коммунистов, оставшихся верными своим убеждениям, несмотря ни на что. Один из них - Владислав Швед, ставший в 1990 г. вторым секретарем КП Литвы. Таких людей современная Литовская республика боялась и боится: в мае 1992 г. В.Шведа арестовали и обвинили в том, что это именно он - автор плана по свержению литовских «демократических» властей, но за отсутствием доказательств были вынуждены освободить. Проживая теперь в России и выйдя в 2004 г. на пенсию, Владислав Николаевич активно исследует литовские события перестроечных лет и, к несчастью для нынешнего литовского руководства, знает многое из того, что Ландсбергис и его последователи хотели бы навсегда скрыть от своего общества:
- Владислав Николаевич, какие у Вас остались воспоминания о начале перестройки? Как Вы восприняли её начало?
- Весьма положительно. Я - инженер, и в комсомоле и партии занимался курированием экономики. Опыт работы на производстве и общение с директорами крупнейших промышленных предприятий республики (трудовую деятельность я начинал слесарем, затем - институт, после него - технолог-конструктор, мастер и начальник экспортного участка. В Вильнюсе я вначале курировал экономику Ленинского, а затем - Октябрьского района. Это было примерно 70 процентов экономики столицы) позволил мне к 1985 году сделать очевидный вывод – советская система нуждается в серьёзной перестройке. Причем это касалось не только экономической, но и политической составляющей. Не с точки зрения того, чтобы разобрать её до основания, как это сделал Горбачев, но перемены были нужны.
- Вы сначала соглашались с тем, что говорил Горбачёв?
- Его риторика конструктивной никогда не была. Только вначале мы этого не понимали, потому что Горбачев говорил о том, что люди обсуждали на кухне или в доверительной обстановке. Поэтому сказанное им воспринималось как нечто правильное. Но ведь одно дело - говорить…
Многие знают, как сварить борщ и даже пишут рецепты. Но дайте такому человеку, который грамотно пишет эти рецепты, хоть раз приготовить какое-нибудь блюдо, и окажется, что есть его будет невозможно. Так и в политике, одно дело проповедовать, и другое – реализовывать на практике. У Горбачёва оказались несовместимыми его призывы и реальные действия. Но вначале многие и я, в частности, его поддерживали, потому что в партии были вещи, которые пора было уже как-то решать.
- Значит, он не понимал, что говорил? Или намеренно говорил одно, а делал другое?
- Дело в том, что речь тут идет о людях, которые чувствуют себя мессиями. Горбачёв чувствовал себя именно так. Это в нем поддерживала и Раиса Максимовна. В последние годы Михаил Сергеевич в интервью неоднократно подчеркивал, что родился, как Иисус, на соломе, и что его дед, Андрей Моисеевич, неслучайно его перекрестил – ведь сначала Горбачёва назвали Виктором, а уж потом - Михаилом. Виктор – это «победитель», а Михаил – «равный Богу». Миша изначально считал, что он призван изменить ситуацию, которая существовала в СССР. А как известно, благими намерениями вымощена дорога в ад. Причем, он на этом пути был не первым и, видимо, не последним.
- Если обратиться к советским республикам, то Литва и прибалтийские республики в целом были передовыми республиками СССР. Как там, особенно - в Литве, отнеслись к перестройке, и как эволюционировало это отношение?
- Восприняли, в основном, нормально. Я в то время ещё контактировал с директорами, поскольку до конца 1987 года курировал экономику. Горбачёв же приезжал туда в январе 1990 года, накануне объявления Литвой независимости, когда идея независимости всех обуяла. Тем более, что даже в благополучной Литве благодаря реформам стал ощущаться дефицит. Вот тогда Горбачев получил в Литве «от ворот – поворот».
Советская Литва была одной из самых передовых союзных республик. По некоторым показателям она находилась на уровне Дании. Но если посмотреть, какой Литва была в 1940 году, то никакого разговора о «продвинутости» быть не может – за 20 лет буржуазного господства вообще ничего не было создано. Даже не смогли построить ГЭС на Немане. Она была построена в 1956 году за союзные деньги. В советский период огромные средства были брошены на то, чтобы сделать Прибалтику «витриной социализма», и её таковой сделали.
Должен сказать, что Горбачёв представлял группу людей в КПСС и, наверное, в союзном Правительстве в целом, которая считала, что Прибалтика «жирует» не по своим возможностям и следовало бы её отпустить на «вольные хлеба». В России тогда были проблемы, а в Литве никогда не было проблем ни с мясом, ни с молочными продуктами, ни с чем-либо ещё, потому что Москва создала специальный режим дотирования и финансирования Прибалтики.
К примеру, у меня мать из черноземной Воронежской области, которая получала капвложений на 100 гектаров земли в три с лишним раза меньше, чем Литва. Или ещё факт. Белоруссия в 1975-85 гг. получила на мелиорацию и дорожное строительство примерно миллиард рублей. Это были огромные деньги, но Литва, которая по территории была в три раза меньше Белоруссии, получила ту же сумму. Представьте, что на это можно было сделать в маленькой республике.
Другое дело, что литовцы умели использовать преимущества советской власти и их использовали. Они умели работать. Причем я абсолютно уверен, что в Литве подлинного социализма было на порядок больше, чем в России. Я прожил там 45 лет, поэтому говорю об этом с полной уверенностью.
- Поэтому и Саюдис, который создавался как движение в поддержку перестройки, был одним из первых народных фронтов в СССР?
- Да, он и правда был одним из первых, но это не значит, что инициатива создания Саюдиса в 1988 г. была снизу. Это был не первый, а четвертый Саюдис в Литве. Первый - в ХIX веке - поддерживал национальное возрождение литовцев, а последующие - в 1940 и в 1944 году - были чисто националистическими.
Идею народных движений в СССР придумал секретарь ЦК КПСС Яковлев. Он сумел убедить Горбачёва, что КПСС надо подвинуть на политической арене: мол, многие партийные князьки «заелись» и работают по старинке. Это была правда. Партбилет и должность в КПСС для многих стали своеобразной «хлебной карточкой», которая обеспечивала не только хлеб с маслом…
- А как у вас было с этим?
- Помню, когда в декабре 1991 года литовские прокуроры ко мне пришли с обыском, то удивились: «У Вас что, только трехкомнатная квартира? И нет машины, гаража, дачи? Какой же Вы второй секретарь?».
У каждого была своя история. В КПСС было немало людей, которые хотели справедливости. Но была и значительная кучка, которая прорывалась и хотела себе коммунизм и социализм уже при жизни.
- Это, естественно, вызывало протест в массах. Не случайно у Ельцина получилось «оседлать» народные массы, когда он говорил про отмену всех привилегий. А на самом деле – что мы видим сейчас, что мы видели при Ельцине? Куда делись эти привилегии? Они стали многократно больше. Поэтому я пришел к выводу, что эволюционный путь предпочтительнее революционного. Как говорил Бисмарк, плодами революции, как правило, пользуются проходимцы. На Украине это налицо.
- Перестройка сначала тоже задумывалась, как эволюционный путь развития системы…
- Да, идея была в том, чтобы осторожно подвинуть КПСС на общественном поле, чтобы партийные вожди не почивали на своих лаврах. До этого ведь как было: если «первый» что-то сказал, то всё – это истина. Мнение «первого» в КПСС не подлежало сомнению.
Может быть, идея Горбачёва и Яковлева была хороша. Но я в принципе не верю ни в яковлевские, ни в горбачевские идеи, они никогда не несли ничего конструктивного. Горбачёв вначале действительно был уверен, что сможет что-то сделать, но после массы ошибок понял, что за них придется отвечать, и тут он испугался. К декабрю 1990 года, когда на IV съезде народных депутатов СССР Сажи Умалатова потребовала лишить его президентского статуса, а затем в 1991 году на апрельском пленуме поставили вопрос о снятии Горбачева, он понял, что ему грозит судьба Хрущёва. Но больше всего он боялся судьбы Чаушеску. Видимо, не случайно Горбачевым был задуман изначально провальный августовский путч, в котором он сыграл главенствующую закулисную роль. Вторую роль сыграл Крючков, его сподвижник, который видел предательство Президента и не остановил его.
- Крючков, действительно, был противоречивой личностью. Его иногда даже обвиняют в том, что он был агентом США и работал на разрушение СССР.
- Я так не считаю. У меня есть несколько статей, посвященных Крючкову и «могильщикам» СССР, в которых описана их роль в разрушении советского государства. Известно, что Крючков в разговоре с начальником Первого главного управления КГБ Шебаршиным где-то в июне 1990 года сказал, что ставку надо делать на Ельцина. Может быть, этим можно объяснить его нерешительность во время ГКЧП. Но возникает вопрос: неужели Крючков не ожидал, что ГКЧП так закончится? Он ведь должен был просчитать. Кроме того, сегодня, в общем-то, уже доказано, что Крючков по указанию Горбачёва обеспечивал посадку Руста на Васильевском спуске.
Не следует забывать, что Крючков был главой безопасности страны и, тем не менее, его не встревожило, что, когда он доложил Горбачёву о работе Яковлева на американцев, тот лишь попросил Крючкова поговорить с тем. Крючков поговорил, но Горбачев предпочел дело замять. Через несколько месяцев главный советский чекист вновь пришел к Генсеку и сказал, что на Западе СМИ говорят о том, что Горбачев, встречаясь на Мальте с Бушем, пообещал американскому президенту изменить общественный строй в СССР, «отпустить» Прибалтику и объединить Германию... Горбачёв лишь ответил: «Мало ли, что там пишут…». Крючков молча повернулся и ушел. Что сделал бы на его месте директор ЦРУ или ФБР в США? Несомненно, он бы вынес вопрос в Конгресс США. А в СССР Крючков продолжал выполнять указания Михаила Сергеевича, зная, что тот работает под диктовку американцев. Это заставляет задуматься.
Наверное, многие слышали о Буткявичюсе, который в 1991 году возглавлял так называемую оборону Литвы против СССР. Так вот, он во время горбачевской перестройки проходил тренинг у американского профессора Джина Шарпа не в Америке, а в Москве. Возможно, совсем рядом с Лубянкой.
При этом замечу, что рассуждения о роковой роли «руки Вашингтона» в развале СССР - чушь. Мы 70 лет противостояли «руке Вашингтона», «руке Лондона» и «руке Берлина» - всем. И всегда достойно преодолевали их влияние, пока руководители СССР не стали плясать под дудочку этих «рук» при молчаливом согласии окружения.
- Формирование Саюдиса, фактически, происходило у Вас на глазах. Не могли бы Вы рассказать об этом?
- Это правда. Саюдис был организован литовскими чекистами, действовавшими по указанию КГБ СССР, выполнявшего указание Горбачева. Главным «мотором» этого движения в Литве на первых порах был мой хороший знакомый, писатель Витаутас Петкявичюс. Причем он не был ставленником КГБ. Саюдис Петкявичюса я тогда однозначно поддержал, так как понимал, что перестройка нужна. Что такое Саюдис и его историю я в то время ещё не знал. Я знал, что Петкявичюс патриот Литвы, но он никогда не позволит националистам взять верх в республике.
Однако в сентябре 1988 года председатель КГБ Литвы Эйсмунтас на секретном заседании Бюро ЦК Компартии Литвы предложил вместо Петкявичюса лидером Саюдиса назначить Витаутаса Ландсбергиса, профессора госконсерватории и по совместительству бывшего информатора КГБ, по кличке «Витаутас» и «Дядюшка». Тот происходил из «проверенной советской семьи».
Отец Ландсбергиса с 1927 года был агентом НКВД, но сотрудничал во время войны с нацистами. После войны советским трибуналом был заочно приговорен к расстрелу. Однако в 1959 году он вернулся из Австралии в Советскую Литву. Здесь он получил всё по полной программе: ему вернули конфискованную дачу, наградили почетными званиями и так далее. Утверждали, что старший Ландсбергис принёс огромную пользу по выявлению врагов советской власти за рубежом. Его сын также считался надежным советским человеком, вот его и поставили во главе Саюдиса.
КГБ надо было подобрать человека, который был бы управляем и имел какой-то научный статус, например, кандидата наук. При этом Ландсбергис был крайне не харизматичной личностью, с отвратительной дикцией. Когда он первый раз публично выступил на проводах делегатов на XIX партконференцию, ему кричали из толпы: «Вынь солому из носа!». Поэтому и в ЦК Компартии и в КГБ считали: куда этот невзрачный деятель денется? Будет работать под контролем и выполнять указания. Но получилось наоборот. У профессора Ландсбергиса в борьбе за власть прорезались «стальные» зубы и вскоре он стал верховодить в республике.
Часть вторая.
